Дело Pussy Riot не просто жестокость, не просто ссора с интеллигенцией и Западом. Это прежде всего глупость, обреченная попытка самосохраниться любой ценой.
Допишу эту колонку и поеду к Хамовническому суду. Приговор Pussy Riot вы уже знаете, а я еще нет. Проверим заодно мои прогностические способности — править текст уже не будет времени по технологическим причинам. Думаю, что дадут год. Отпустить — это было бы очень хорошо — у судьи не хватит пороху, да и фундаменталисты не поймут. Осудить на три года вряд ли возможно после совета Путина не наказывать слишком строго. Вдобавок он тут встречался недавно с омбудсменом Лукиным (вообще очень полюбил омбудсменов в последнее время) и в ответ на его рекомендацию отпустить девушек употребил универсальную формулу современных руководителей: "Я услышал". Это, с одной стороны, дает надежду (ведь услышал! сам!), а с другой — ни к чему его не обязывает. То есть не надо повторять, аргументация ни к чему, вы сказали достаточно, а там уж мое право решать с учетом всех обстоятельств.
Очевидны упор и опора Владимира Путина на конкретный общественный слой: в области культуры это Михаил Галустян и Олег Газманов (Галустян уже написал, что Запад навязывает нам свою подлую игру, потому что в прямом противостоянии мы, конечно, всех сделаем; так вот, надо экстрадировать панков к их западным хозяевам). В области идейной борьбы это Игорь Холманских с его попыткой разделить народ на пролетариат и зажравшихся офисных паразитов. В области религии это Всеволод Чаплин и Тихон Шевкунов. Иногда современную российскую власть обвиняют в том, что она посредством дела "пусей" расколола население. Но упрекать ее в таком расколе бессмысленно — это сознательная тактика, явственно обозначившаяся в период путинской стодневки. Сначала мы противопоставляем условных интеллектуалов и либералов столь же условному пролетарско-фундаменталистскому большинству, потом с помощью этого большинства гнобим остатки оппозиции и устанавливаем столь желанную нам галустяно-холманскую диктатуру. Увы, Владимир Путин не просчитал простейшего: это большинство является именно что условным, фундаменталисты составляют в российском обществе ничтожный процент, и ставка на обскурантов сегодня — ставка очень плохая. Большинство разделяет запретительные ценности из страха, на Холманских смотрит с откровенной и весьма циничной иронией, а Галустяна смотрит только за отсутствием лучшего. Большинство по сути своей перебежчики, ибо людей с убеждениями в современной России очень мало. И потому попытка поставить упомянутое гедонистическое большинство под знамена клерикализма, попсы и садомазохизма (то есть непрерывного подавления и устрашения) выглядит очень постмодернистски, то есть в первую очередь смешно.
Раскол, о котором столько говорят и который пытаются представить чуть ли не гражданской войной, был бы реален в обществе, где сколько-нибудь реальны ценности. Но в первые двенадцать лет своего правления Владимир Путин сделал все возможное, чтобы любые ценности тут вытеснились так называемым прагматизмом, то есть цинизмом; чтобы красные и белые, атеисты и верующие, сталинисты и гайдаровцы тут одинаково маргинализировались, а возобладали чтобы серые — те, кому все это по барабану, пусть хоть все свободы отберут, лишь бы колбаса и периодически Анталья. Расколоть такое общество и уж тем более внушить ему православные ценности не более реально, чем добиться осмысленной речи от кота.
Симптоматично иное: если ранний Путин был озабочен консолидацией, позднему нужен раскол. Причина проста: инстинкт власти, которого у Путина в самом деле не отнимешь. В начале карьеры он мог усидеть на троне, только объединив
страну, находившуюся в раздрае; сегодня ему необходимо натравить одну часть общества на другую и под это дело отвлечь внимание от реальных проблем страны, общих для всех. И либералы, и сталинисты одинаково страдают здесь от полного отсутствия легального политического поля, от приватизации власти и страны одной, причем не самой умной, группой, от наглости этой группы, ее презрения к народу и лжи на каждом шагу. Очевидно, что эти настроения близки в стране все большему числу вчера еще равнодушных и вполне лояльных граждан. Очевидно, что надо любой ценой сорвать эту консолидацию, и тут все средства хороши: хоть пролетариат натравливай на офисы, хоть православных на агностиков. И судьба трех конкретных молодых женщин тут не более чем предлог.
Но ничего не выйдет, вот в чем штука. Двенадцать лет разлагать общество и потом вызвать в нем гражданскую войну, чтобы погреть руки на ее пламени, — не реально чисто прагматически. Для гражданской войны нужны граждане, а их тут изводили всеми способами. Так что дело Pussy Riot не просто жестокость, не просто анахронизм, не просто ссора с творческой интеллигенцией и Западом. Это прежде всего глупость, непонимание элементарных вещей, обреченная попытка самосохраниться любой ценой. Мог войти в историю как де Голль, а войдет как Пуссин — вот тебе и весь итог.