Труд связиста на фронте был неоценим, и техники рисковали жизнью не меньше, чем бойцы на передовой
– Я родился в Москве 14 апреля 1924 года. Перед войной окончил 8 классов школы, и вот 22 июня мы играли в футбол. Слышу голос Молотова: "Наше дело правое, враг будет разбит". Мне тогда 17 лет было.
Я жил на Первой Брестской улице, параллельно улице Горького. Смотрю, там забегали военные, машина за машиной. Потом – первая бомбежка Москвы, я на крышу лазил, зажигалки сбрасывал.
В августе меня вызвали в райвоенкомат, я еще был несовершеннолетним, но мне сказали: "Хотите быть радистом?" Я согласился. В военкомате подобрали группу и стали нас обучать морзянке и радиотехнике, но официально мы еще числились гражданскими лицами. До ноября обучались, а потом мне прислали повестку, направили в отдельный запасной батальон связи в Сокольниках. С конца ноября я служил в этом батальоне, продолжал обучение, а 5 декабря принял присягу.
Это был период, когда немцы все ближе подходили к Москве. Однажды немцы разбомбили завод, и наш батальон направили туда, в помощь при наведении порядка. Кроме того, бывали случаи, когда нас вызывали налаживать связь, где-то связь обрывалась, и мы с катушками помогали воинским частям ее восстанавливать. В батальоне я служил до апреля 1942 года, а в апреле было сформировано несколько новых частей, в т. ч. 461-й артиллерийский дивизион, и меня направили в эту часть. Уже 1 мая мы приняли боевое крещение под Брянском.
461-й дивизион входил в состав 19-й бригады. Нас направили под Брянск, и там мы оборонялись до зимы 1942 года. А в декабре, когда наступила зима, нас перебросили на Калининский фронт. Там мы оборонялись до весны 1943 года, после этого нашу армию отправили под Воронеж. Там наш дивизион прошел переформирование, и уже в июле 1943 года мы приняли участие в Курской битве. Мы выдвинулись под Белгород, где заняли оборону. Разведка доложила, что немцы хотят нанести удар 5 июля 1943 года, и наше командование, чтобы сорвать немецкое наступление, первым нанесло удар. Немцы наступали до 12 июля 1943 года, а с 12 июля по 23 июля наши войска нанесли мощнейший контрудар.
Была такая битва, которой не было за всю войну. Подошли свежая 5-я армия маршала Ротмистрова и еще две, три армии нанесли им мощнейший удар. Они отступили. Мы продвинулись южнее Харькова, а они уже форсировали Днепр и перешли на ту сторону, отступая.
После Курской битвы наш дивизион отправили поправить здоровье, на переформировку. На переформировке мы стояли до ноября. А в это время за этот период подошедшие свежие части освободили Киев.
Когда окончилось переформирование, нас перебросили на Украину, для уничтожения Корсунь-Шевченковской группировки немцев. Там тоже была жестокая битва.
И вот под Корсунь-Шевченковском в нашу бригаду пришел командующей артиллерии и говорит: "Давайте выделите радистов". Комбриг и выделил меня и еще одного связиста. Нас двоих и выделили, а мы тогда работали на переносной радиостанции РП-6, она из двух ящиков состоит, в одном – сама радиостанция, а во втором – питание.
Мы прошли через лес километра два, если не больше, вышли к южной группировке, откуда командующий хотел нанести удар. Мы корректировали огонь артиллерии. Она первый залп сделала, командующий посмотрел, говорит: "Два танка и две машины со снарядами разбили". А потом мы вернулись в свою часть.
Наш фронт перешел в наступление, пехотные части так быстро наступали, что мы за ними не поспевали. Освободили Тернополь, продолжаем наступление немного правее Львова, Львов другие освобождали. Освободили Черновцы и пошли дальше.
В декабре 1944 года, под Новый год, как сейчас помню – утро, все небо красное. Такая мощнейшая артиллерийская подготовка была. Наши части форсировали реку Вислу и 17 января 1945 года овладели Варшавой. А мы, продолжая двигаться южнее Варшавы, освободили город Лодзь, там погиб командир нашей 19-й механизированной бригады, которой был придан наш дивизион. Его танк ехал впереди. Первый вошел танк, а там узенькие улочки, метров 10, может быть, и меньше, и дом стоит. Фриц из окна ударил, броню пробило, и командир бригады погиб.
Освободили Лодзь и двинулись на север. Отрезали немецкую группировку в Кенигсберге и пошли дальше. Форсировали реку Одер и двинули на Берлин, танкисты уже проделали свой путь, а раз танки прошли, путь свободен. 30 апреля ворвались в Берлин.
8 мая я приболел, у меня температура до 40 была, и меня отправили в госпиталь. Потом меня отобрали на Парад Победы, но не получилось.
- Анатолий Степанович, вот Вы первые месяцы войны жили в Москве, октябрьскую панику помните?
- Да. Дошли сведения, что немцы около Москвы. Началась паника. И начали грабить магазины. Но ходили специальные патрули с красными повязками, они расстреливали на месте.
- Чему учили в батальоне связи?
- Радиоаппаратуре. Радиостанции. Некоторые учились на РСБ, это корпусная радиостанция, а меня учили на РП-6, это радиостанция уровня бригады-дивизии. Учились технике и морзянке, но в основном мы работали на микрофон, а не морзянкой.
- После батальона связи Вас направили в 461-й артиллерийский дивизион. Вы так до конца войны и были в этом дивизионе?
- Да.
- Командиры дивизиона менялись?
- На Курской дуге погиб Матвиенко. Немцы шли по Московскому шоссе, а там есть такая деревня, Вознесеновка, недалеко от Белграда. И лесок. И в этом леску мы поставили одну нашу батарею. Смотрим, идут танки, открыли огонь. Подбили два танка. А два оставшихся открыли ответный огонь, и один снаряд разорвался рядом с командиром дивизиона. Вместо него пришел капитан Добров.
- Как командование относилось к радио как к средству связи?
- В основном надеялись на телефонную связь. Бывало, если обрыв, идешь, соединяешь.
- Радиостанции надежные были?
- Надежные. Они ломались мало, единственное – только лампы.
- Чинила служба или сами?
- У нас при бригаде была служба, а мелкие поломки сами исправляли.
- Ваша функция в дивизионе – быть при командире дивизиона?
- Да. Радиостанция при командире дивизиона, а радиостанцию два человека обслуживали: один саму радиостанцию таскал, другой – питание.
- Наши командиры боялись, что немцы запеленгуют радиостанцию?
- Был такой случай: под Брянском мы включили радиостанцию, в лесочке, и ее немцы сразу запеленговали и давай по нам из артиллерии. Пришлось выключать. Но это единственный случай был.
- С 1942 по 1945 годы не были ранены?
- На Курской дуге был ранен в голову. Осколок содрал кожу, но в госпиталь не поехал. Приехала кухня, нас кормить, мы с котелками стоим около бака. Откуда ни возьмись – "мессер", сбрасывает прямо ящик с мелкими бомбами. Этот ящик разрывается. И мне содрало кожу на голове. Дивизионный фельдшер перевязал. А тот, кто выдавал сухари, спрятался за мешком с сахарным песком. Когда самолеты улетели, ему кричат: "Выдавай сухари!". Он молчит. Когда разобрались, осколок как-то прошел сквозь мешок с сахаром и попал в него. Убил насмерть. Судьба такая...
- Как на фронте с питанием было? Сто грамм давали?
- Кормили нормально. Сто грамм давали. Наш первый командир дивизиона, когда в Москве пушки получали, майор Вересов, пил бесконечно, даже антифриз. Так до верхов дошло, и его освободили. Потом Мартыненко был, а после его гибели – Добров.
- Вши были?
- На Калининском фронте. Тогда жестокий мороз был, а у нас – только одна шинель. Ни телогрейки, ни ватных брюк. И мы в снегу делали землянку и залезали в нее. А потом столько вшей развелось, и нам решили сделать баню. Сняли всю одежду... Это ужас! У одного капитана была кубанка. Он ее взял, она вся была в гнидах. Но когда уже сделали прожарку, их стало меньше. А когда приехали в Воронеж, нам выдали другое белье, новые гимнастерки.