Отдыхающий в своей хорватской вилле глава одной из крупнейших американских страховых компаний American International Group Роберт Бенмош в интервью с агентством Bloomberg сообщил, что, по его мнению, "пенсионный возраст придется повысить до 70–80 лет". "Это позволит сохранить пенсии и медицинскую страховку на приемлемом уровне. В результате люди будут дольше работать, и это снизит нагрузку на молодежь", — считает Бенмош.
Конечно, по нынешним временам о глубоком кризисе пенсионной системы говорят все, кому не лень, причем даже больше говорят не в нашей не столь уж богатой стране, а в значительно более богатых странах Запада. Но и глава страховой компании, оперирующей сотнями миллиардов долларов, и респектабельное экономическое агентство Bloomberg — это не совсем из категории "все, кому не лень", то есть "на каждый чих не наздравствуешься". Это достаточно серьезный чих, скорее, проходящий по разряду "накипело".
При этом Бенмошу накипело до такой степени, что он стал очень размашисто оперировать ключевыми цифрами. Публика довольно сильно реагирует на повышение пенсионного возраста даже на 1-2 года. Просто потому, что в том возрасте, когда речь идет о выходе на пенсию, жить осталось не очень долго, и каждый год туда или сюда значит достаточно много. Это не детство или юность, когда разворачивающаяся впереди жизнь кажется бесконечной. Поэтому употреблять при такой щекотливой теме выражения "до 70-80 лет", то есть 10 лет туда, 10 лет сюда, подумаешь, какая разница — это тот случай, когда старики не поймут, а оппозиция взвоет.
Тут уж точно надо поаккуратнее, тем более, что применительно к Америке, где в основном и промышляет глава страховой компании, разница особо чувствительна. При нынешнем возрасте выхода американцев на пенсию в 67 лет повышение его до 70 тоже чувствительно, но до 80 — уж так чувствительно, что и сказать нельзя. Еще лишние 13 лет работать — это сильно, тем более, что средняя продолжительность жизни американцев — 79,5 лет. Это, конечно, не значит, что до пенсии с 80 лет вообще почти никто не доживет.
Средняя продолжительность считается с учетом детской смертности, с учетом несчастных случаев, вредных привычек и смертности среди асоциальных групп. В связи с чем мирный человек, избежавший всего этого и доживший-таки до возраста средней продолжительности, живет, как правило, дольше.
И, тем не менее, замах насчет 80 лет довольно сильный. Он может объясняться тем, что, во-первых, страховщик лучше понимает серьезность ситуации и начинает резать правду-матку, ни на что не оглядываясь. Когда сейчас на пенсию выходит крайне многочисленное поколение послевоенного бэби-бума, а чем платить — неясно, от отчаяния еще и не то брякнешь.
Но главная, наверное, причина — в принципиально разном устройстве мозгов у тех, кто выходит на пенсию, и у тех, в чьи обязанности входит эту пенсию платить. Есть понятие "возраст дожития" — сколько проживет среднестатистический пенсионер после ухода на заслуженный отдых. Очевидно, что для пенсионера, чем больше возраст дожития, тем лучше. Обратная ситуация у пенсионных фондов — хоть государственных, хоть частных. Это звучит крайне грубо, но для них, чем меньше возраст дожития, тем лучше, потому что при большом возрасте дожития они неизбежно уходят в минус, и чем платить пенсию — непонятно. Поскольку убивать стариков нехорошо, остается поднимать пенсионный возраст. Чтобы сократить тот самый возраст дожития.
У них арифметика, против которой не попрешь, это надо понимать, и при общении с публикой, ведающей пенсионным делом, следует, пропуская мимо ушей все речи про активную старость и про успехи медицины, задавать только один вопрос: "Какой возраст дожития ваша контора в состоянии выдержать?" Прочие разговоры в пользу бедных, а также старых, юных и так далее — не столь интересны.