Армен Григорян — о спившихся армрестлерах, разбрасывании денег, фантастической архитектуре и здравом смысле

Фото: Глеб Щелкунов

В первый летний день — согласно многолетней традиции — группа «Крематорий» отпразднует день рождения удивительной организации ВОДКА, члены которой «вписаны в земную книгу живых и мертвых, действуют на принципах всеобщей любви и не несут никакой ответственности перед действующими законодательствами стран — членов ООН». Лидер «Крематория» Армен Григорян накануне праздника встретился с обозревателем «Недели».

— Концерт приурочен к очередной годовщине давно провозглашенного «Крематорием» общества ВОДКА. Сохраняется ли еще дух этого общества, учитывая то, что состав группы ты уже полностью поменял, да и образ «Крематория» сегодня слегка не тот, что прежде?

— Всемирное общество друзей кремации и армрестлинга существует и будет существовать даже после того, как не станет «Крематория». Это не философия, не кодекс правил, а просто игра, которая многим нравится. Она длится долгие годы и помогает вовлеченным в нее адаптироваться в этом странном мире, справляться с различными фобиями. ВОДКА — это некие розовые очки.

— Но при ее мифологическом создании люди-то рядом с тобой находились все-таки совсем другие. Это как-то сказывается?

— Сказывается лишь то, что когда-то все мы были моложе. Что касается количества тех, кто способен адекватно воспринимать «Крематорий», то оно десятилетиями почти не меняется: примерно 7–10% населения России и стран СНГ. Молодежь, приходящая сегодня на наши концерты, исповедует примерно ту же философию, что и их родители. «Крематорий» — это такой фантастический, безграничный город, вечная мечта о резиновом троллейбусе, который вместит любое количество людей. 

— Раньше дни рождения ВОДКИ сопровождались еще и неким внесценическим перформансом — в частности, проводились турниры по армрестлингу среди поклонников и членов команды «Крематория». Сейчас что-нибудь подобное предполагается?

— Все наши чемпионы по армрестлингу уже давно спились. В этот раз будет только концерт. Даже без банкета. После того как изменилось мое сознание, я стал другим человеком, поменялся и круг моего общения. Поэтому, собственно, поменялась и группа. Сегодня со мной музыканты, с которыми я работаю на сцене, а вне сцены прежней застольной вакханалии у нас нет. Когда вспоминаю, что творилось раньше, мне жутко становится. После каждого московского концерта мы возвращались в свою студию и начинались посиделки, порой многодневные, с приездами скорой помощи и увозом людей, которые не справлялись с «весом». Страшное дело. В какой-то момент мне перестало хватать энергии, чтобы в таком режиме общаться с огромным количеством друзей, знакомых и поклонников, многие из которых при этом желали видеть меня «сеятелем» денег. Я залезал в свои карманы и, что называется, разбрасывал купюры разного достоинства ради «продолжения банкета». Теперь я стал куда умереннее и сузил круг общения.

— Но именно в те времена у «Крематория» рождались самые удачные альбомы и хиты, звучащие до сих пор. Теперь таких нет. Не обидно?

— Да, тогда у нас получалось хорошо. Все давало повод для песен — и упомянутое веселое времяпрепровождение, и женщины, и быстро меняющаяся реальность. Калейдоскоп картинок. Но ведь вдохновляет и медленное созерцание. Сейчас я могу сесть у горы Килиманджаро и долго на нее смотреть. Мне, к слову, всегда нравились фильмы Ким Ки Дука именно потому, что любой кадр из них можно «поставить на паузу» и увидеть законченную картину. Я и сегодня продолжаю сочинять музыку, но не считаю нужным ее показывать. Последним на данный момент нашим проектом был диск «Амстердам», изданный в 2008 году. И мне он кажется шагом вперед. Хотя после него альбомы у «Крематория» действительно пока не пишутся. 

— У Килиманджаро ты, полагаю, сидишь не регулярно. На чем хочется сосредотачиваться, находясь в других местах?

— На столь же совершенных картинах природы, на архитектуре. Недавно, например, мы гастролировали в Канаде. Я любовался Торонто. Изумило одно любопытное сочетание. Недалеко от нашего отеля находился маленький домик в викторианском стиле, где когда-то в бытность работы в «Торонто Стар» жил Хемингуэй. За этим домиком воздвигли небоскреб. Его облик и цветовая палитра абсолютно не разрушают пейзаж и не давят на этот старинный домик. Скорее наоборот, последний выглядит еще заметнее на фоне своего огромного современного соседа. И тут же вспомнилась родная Белорусская площадь в Москве, изначально красивая, но давно растерзанная какими-то непонятно-бесконечными строительными работами. На этой площади стоит интересная церковь, за которой кто-то додумался выстроить три диссонирующих с ней стеклянных «утюга». На мой взгляд, небоскреб в Торонто строили люди со здравым смыслом, а чем руководствовались новые застройщики Белорусской площади, не знаю. Но одно очевидно: пора прекратить повторять пафосные слова «отечество», «патриотизм», «благотворительность», «духовность» и включить здравомыслие, тогда у нас многое станет получаться по-человечески.   

— Разговор непроизвольно обрел остросоциальный ракурс, хотя ты, по-моему, одна из самых нейтральных, не публицистичных «легенд русского рока». Даже сегодня, когда ряд твоих коллег по ремеслу четко обозначают свои гражданские ориентиры: одни идут на Болотную, другие на инаугурацию в Кремль, ты, словно, сохраняешь некий нейтралитет. 

— Мне звонили знакомые, приглашая пойти с ними на Болотную. Я даже задумывался, не взять ли с собой гитару. Но в итоге остался дома. Тем более, я не хочу участвовать в тусовках с поп-артистами под каким-нибудь партийным флагом. Если я это сделаю, то сразу потеряю публику, которая мне доверяет. У меня сложное отношение ко многим общественным проблемам. Допустим, я не приемлю фашизм в любых его формах, однако считаю, что ни в коем случае не следует запрещать издание гитлеровской книги «Майн кампф». Ее нужно прочитать. Если мы не будем знать, где корни фашизма, то однажды повторим ту же трагедию. Как уже случалось в истории. Если бы почти век назад всеми был осужден геноцид армян, возможно, не случилось бы Холокоста.

Или вот нынешние оппозиционные митинги. Конечно, на них много порядочных людей, настоящих личностей, вызывающих уважение. Но когда я вижу, что рядом с ними шествуют радикальные националисты вперемешку с фанатичными коммунистами, то теряюсь. И начинаю сомневаться: надо ли мне присоединяться к такой акции?

— Придерживаешься позиции неприсоединения?

— Наше общество сегодня абсолютно раздроблено, и единственный способ оставаться самим собой — сохранять независимость и определенную дистанцированность. Не уверен, что лидеры Болотной, получив власть, не окажутся совсем не теми, кем выглядят сегодня. Условно говоря, вдруг Юрий Шевчук станет диктатором и первым указом распорядится повесить, скажем, Шнура.  

— Да, фирменная «крематорская» ироничность с возрастом в тебе не ослабевает. Скажи, однако, группа для тебя ныне — главное дело жизни или скорее уже источник стабильного заработка, а вдохновение приносит какое-нибудь иное творчество? 

— В нашей студии в районе «Аэропорта», которую мы, слава богу, отстояли после многолетних имущественных тяжб, я сейчас появляюсь крайне редко. Но играть концерты мне до сих пор нравится. И не только потому, что я получаю за это деньги, но и потому, что наслаждаюсь трезвыми выступлениями, без алкогольной эйфории, о которой уже упоминал. А все свободное время у меня сейчас уходит на разработку дизайна домов и бассейнов.

В свое время за рубежом я построил себе дом по собственному проекту, и начальник одной моей приятельницы, увидев его, попросил разрешение использовать этот проект для собственного дома. Потом ко мне подошел мой заграничный сосед и тоже попросил нарисовать ему проект дома. Короче, я начал обрастать заказами. Сегодня проектирую фактически целую улицу. Отыграю в «Б2» и полечу показывать заказчикам очередной проект. После посещения Амстердама я понял, что архитектурная мысль должна быть фантастической. Нужно строить пузатые дома или еще какой-то замысловатой формы. Здания на одной улице не должны быть одноцветными, но и не выглядеть как платье цыганки и т.п. 

— Можешь предположить, что когда-нибудь оставишь музыку и станешь только архитектором?

— Вряд ли. Архитектура для меня — это все-таки лишь отпуск, временное отвлечение от музыки.  

«Крематорий», «Б2», 1 июня

Источник