Журналист Максим Соколов — о том, стоило ли Владимиру Путину отказываться от участия в саммите G8

Максим Соколов. Фото: Глеб Щелкунов

Различие между дипломатическим и обыденным языком может быть проиллюстрировано на примере слова «недоумение». Если у дипломата что-то «вызывает недоумение», то это довольно жесткая формула, выражающая чувства в диапазоне от простого неудовольствия до сильного негодования («крайнее недоумение»). Тогда как в обыденном языке, менее склонном к лицемерию, слово используется не столько для порицания, сколько для выражения достаточно искреннего непонимания. «Qu'est-cequec'est?», «WTF?», «Ну, и что он хочет этим изобразить?». Слово применяется скорее к случаям сильной дискоммуникации, причем такой, когда в принципе нет препятствий к тому, чтобы выразить свои мысли и чувства удобопонятным образом.

Суть нынешнего парадокса в том, что если дипломатов Британии, Германии, Италии, Канады, США, Франции и Японии спросить, что они думают по поводу отказа президента РФ В. В. Путина ехать на встречу вождей G8 в Кэмп-Дэвиде, а равно и по поводу утешительной присылки вместо себя Д.А. Медведева, они будут лишены возможности сказать чистую правду, заключающуюся в том, что они пребывают в глубоком недоумении. Поскольку по предположению дипломат не может не говорить дипломатически, все решат, что они весьма недовольны. Между тем никакого недовольства нет, а есть только искреннее разведение руками.

Прежде всего потому, что все объяснения идеи послать вместо себя в Кэмп-Дэвид Д.А. Медведева — от официальных и полуофициальных до запредельно конспирологических — плохо выдерживают даже самую снисходительную критику.

Что два дня в мае критически необходимы для формирования кабинета, от какового процесса нельзя отвлечься ни на час — ниже на 48 часов, — это может быть проведено разве что по разряду аргументов в жанре дипломатической болезни. Для свежеизбранного Ф. Олланда эти два дня в мае куда более критичны. Не говоря уже о том, что Национальное собрание Франции в куда меньшей мере является несравненной палатой, нежели Государственная дума, и может преподнести сюрпризы, не менее важно, что на носу новые выборы в Собрание и любое неточное решение — в том числе и кадровое — может сильно навредить французским социалистам и их лидеру Олланду. Тем не менее француз едет, а русский, над которым никакие выборы не висят, — не едет. И даже более того. Ф. Олланд, избранный лишь 6 мая, действует в условиях очень сжатого временного графика, который не от него зависит. В.В. Путину, избранному 4 марта, ничто не мешало инаугурироваться хоть в начале апреля, уладив все кабинетские дела к майским праздникам, дабы в конце второй декады мая спокойно ехать на встречу державцев.

Версии американского содержания тоже мало что проясняют. Если замысел был в том, чтобы уязвить президента США в ответ на проблемы ПРО, «списков Магнитского» etc., то каковы бы ни были все эти проблемы, неясно, в чем при этом виноваты лидеры четырех европейских держав, а также Канады и Японии, Москву никак особо не обижавшие. Встреча все-таки называется G8, а не G2. Довод же насчет того, что негоже было бы начинать державное служение с визита в США, совсем искусственен. Даже носителю крайних антиамериканских настроений очевидно, что права хозяина встречи передаются по принципу ротации, о том, кто будет очередной хозяин, известно давным-давно, и отыскать здесь какие-либо признаки низкопоклонства и даже поездки в Кэмп-Дэвидскую орду никак невозможно.

Через промежуточные версии, согласно которым президент чрезвычайно устрашился писателей, а также креативных абаев-кунанбаев и потому не решился покидать столицу, — очевидно же, что Дантон с Демуленом, а равно и Ленин с Троцким щенки по сравнению с Д.Л. Быковым, С.Л. Пархоменко и К.А. Собчак — приходим уже к самой сурово-конспирологической, заключающейся в том, что настоящее имя нынешнего премьер-министра есть Авессалом. Со всеми вытекающими. Смущает лишь то, что, во-первых, особых примет Авессалома не наблюдается, во-вторых мероприятия в жанре сказанного библейского персонажа куда удобнее было бы производить в звании главы государства. Каковых мероприятий за четыре года так и не произошло — и с какой радости теперь?

Понятно, что у конспиролога есть ответ на все вопросы, но будем же снисходительны. В состоянии недоумения люди способны еще и не такое придумать, а основания для недоумения в общем-то есть. Не вчера было отмечено, что самый обычай ежегодной встречи державцев полумира все более похож на чемодан без ручки. Или, выражаясь изящнее, на почтенный пережиток, особого проку от которого давно уж нет, но не нами заведено, не нам и упразднять. Никаких особых решений G8 не принимает, причем не потому, что их принимают какие-то тайные мудрецы, а потому что их давно уже никто не принимает. Всё идет, как идет, по бессмертной формуле ППР: посидели, по<говорили>, разошлись. Польза от ежегодного ППР примерно та же, что от несения светских обязанностей вообще. Ничего там особо интересного и увлекательного нет, но позволяет избегать упреков типа «Сосед наш неуч, сумасбродит, // Он фармазон; он пьет одно // Стаканом красное вино; // Он дамам к ручке не подходит etc.». А после таких упреков, того и гляди, какую-нибудь беду накачают. В провинциальном помещичьем быту такое случалось сплошь да рядом, и почему, собственно, державцы полумира должны чем-то отличаться в смысле неприязни к соседскому анахоретству.

Напротив, разумнее понимать, что они тоже люди, ergo, будь проще, и люди потянутся к тебе. Или, по крайней мере, меньше пакостей сделают. Дипломатия вообще на 95% есть традиция, ломать которую если и имеет смысл, то лишь при крайней необходимости. Признаки каковой необходимости никто, кроме совсем уже облученных конспирологов, так и не обнаружил. Отсюда и глубочайшее недоумение, имеющее шансы сделаться главным сюжетом мероприятия, без которого оно было бы — как всегда — совсем скучным. Какова была надобность в таком оживлении — другой вопрос.

Источник