И даже картоны - заготовки для монументальных росписей - тут же забрал знаменитый  Третьяков, украсивший здание галереи Васнецовским фасадом. Теперь девять из них выставлены здесь, в Лаврушинском переулке, и являют собой точку схода судьбы, удачи и успеха, а в этом, согласитесь, - особый интерес для рекламиста.

Лишь в военное время икона могла себе позволить разговаривать "шершавым языком плаката", как это было, например, в 17 веке с горящими иконостасами кремлевских соборов. Попробуйте выполнить бриф в мирное время, угодив Богу, царю и народу. Виктору Васнецову это удалось.

История пестрит почти эзотерическими совпадениями. Вот главному украшателю храма Аполлинарию Прахову снится Богородица. Немного спустя, испугавшийся громадной ответственности и размаха работ и потому отказавшийся Васнецов созерцает свою прекрасную жену с младенцем  и... соглашается расписывать храм. Врубель - гениальный безумец (зайдем на сайт собора, посмотрим, что было бы с собором, если бы в работу взяли Врубеля (vlsobor.com) - холост. Он влюбляется в супругу начальника, выводит ее черты в лике Богородицы, да так ярко, что его увольняют еще и по этой причине. "Это заказ Бога" - решает Прахов. "Я поставил свечку Богу" - скажет через десять лет добродетельный Васнецов.

Но фамилия Прахов даром не проходит: в фундамент храма закладывается негодный материал, и будучи возведенным почти до купола, здание дает трещину, разорвав сердце главному зодчему ("Архитектор Беретти тяжело переживал расследование и скончался впоследствии в психиатрической лечебнице"). Васнецов же оказывается прикованным к монументальной живописи на многие годы, постоянно простужается и не раз падает с лесов. Однако Бог бережет и художника, и 4 квадратных километра его росписей.   

Преодолевая невзгоды и трения со строительным Комитетом, Васнецов работает в одной команде с младшим другом и последователем  Михаилом Нестеровым. На месте Нестеровских полотен, уехавших на гастроли из Третьяковки, сейчас и висят, между прочим, Васнецовские картоны.  Горевать, действительно, не о чем. Где, как не здесь промыслить  и продвинуть смысл русскости и православия - в преддверии "смены вех"? Васнецов - хоть и не участник, но поклонник "Союза русского народа", один из учредителей Общества возрождения художественной Руси, в костюмах по его эскизам декламируют вирши Есенин и Клюев...

Русофильскую карту Васнецова трудно бить талантливым русским "итальянцам" - коллегам по Владимирскому собору - Котарбинскому со Сведомскму. Перед самой работой он, конечно, съездил на пару месяцев в Италию. Но Рим для Васнецова - что для Гоголя - все равно - Третий. Дитя обширного священнического клана, с благословения отца обучившийся живописи, все детство проведший в патриархальной деревне Рябово в окружении крестьян, Васнецов черпает не из римского атриума, а из славянского омута. Позже он развивает свою русскую идею в Мамонтовском Абрамцеве с его культом народных ремесел и опытами частной оперы.  

До работы в храме Святого Владимира художник уже прогремел и "Аленушкой", и "Богатырями". И что же мы видим на картонах? Крещеную сказку-оперу где герои - суровые мужики и бабы,  воспарившие девки да парни. Легко увидеть в Саваофе - Нестора и деда-пахаря, в Богородице - проснувшуюся спящую царевну, в ангелах и херувимах - Сирина и Алконоста. И даже Змий ветхозаветный -  ипостась Горыныча. В этом есть возможность убедиться, поднявшись выше этажом в зал Васнецова, где висят в постоянной экспозиции его "сказки". И зайдя на упомянутый уже сайт Владимирского храма, чтобы дополнить экспозицию картонов. И вот парадокс: в портретных чертах деревенского люда зарыта если не собака, то кость народописца Караваджо.  

Исследователи отмечают, что в конце XIX в. простой народ и клир были привязаны, как это нынче говорят, "к старым форматам" - небольшим иконам в окладах, древним орнаментам. Старый, закопченный ритуальный инвентарь почитали, а картины в храме не понимали и не принимали. И даже то, что к девятнадцатому веку традиция иконописи и храмовой живописи поиздержалась настолько, чтобы дать повод появиться словечку "богомаз", роли не играло. Намоленность и привычка брали свое.

Васнецов иконы знал,  любил и изучал, и потому сумел переломить ситуацию. Сквозь простоватые и открытые крестьянские физиономии, как в Некрасовских поэмах, проступил сновидческий, богоносный лик, относящий к иконописи более ранней и вдохновенной - Дионисия, фаюмского портрета, византийских мозаик. Васнецов позаботился и о народных фонах (будто с книжных миниатюр) и о ковровых орнаментах. Прибавьте к этому его "сказочную" известность, и станет ясно, отчего "владимирские" репродукции - знакомые и чудесные одновременно - раскупались нарасхват. Особенно Богоматерь с младенцем. Лики Нестерова (занявшие 2,5 квадратных километра собора) более аскетичны, рафинированны, "взрослы".

И еще одна деталь. Итальянствующие коллеги "копировали" растекающуюся, монументальную оптику Микеланджело, а у Васнецовских героев левитация другая - их тела отделяются от стены и летят во всевозможных направлениях. Грубоватые, эскизные картоны это особенно "афишно" передают, как буквально отходит от Богороматери к зрителю, в мир младенец Иисус, и затем уже взрослый Христос - от креста. Глаза закрыты: он летит во сне вместе со стаей ангелов, продолжающих размах рук. И так везде. Особенно любопытен Саваоф: грехопадение Адама и Евы лишило его руки воли, и они повисли в такт падающему голубю - буквально передавая "падение". Будто Саваоф махал руками при полете, аки голубь. Повторюсь: не по стенам, но по храму, поперек стен, вместе со светом и вместо света летают Васнецовские герои. Припоминается Гоголева нечисть, с последним криком петухов застрявшая в окнах злополучной церкви - это инфернальная, чертовская, но та же самая оптика - она потом поставит в столп храмового света и сорвет с обрыва Островскую мещанку Катерину и навеет Чехову "Чайку". Ну и так далее. 

Васнецовскую левитацию хорошо передает 14-метровая композиция из толпящихся душ в преддверии Рая. Композиция почти никому не будет видна, так как предназначена для купольного барабана, это практически "движение в себе". "Перпендикулярности" придает масочное и призрачное прописывание дальних и мелких персонажей - так что издалека и снизу толпа видится единым телом.

Дремные лики  и атмосфера полупрозрачной невесомости удивительно напоминают холсты Борисова-Мусатова, декорации Головина и многие другие грезы "мирискусников". Росписям во Владимирском храме был посвящен целый номер "Мира Искусства", но путь к сновидениям у Васнецова неевропейский, несветский и, если так можно выразиться, "неинтеллигентский". Это сделала деревня, семья и "божий заказ". Причем, на несколько лет раньше появления "искусников" на артистической сцене.

Храм посвящен принятию христианства на Руси в 988 в., но не один Владимир, как известно, выбирал веру. Православие, а вместе с ним и церковь, не раз подвергались разного рода "верификациям". Незадолго до рождения Васнецова, в 1939 г был отстроен - после долгих масонских дебатов об идеальной церкви и храм Христа Спасителя, а Васнецову, и Нестерову, и Врубелю и многим другим пришлось также "продумывать" и образ божий, и заново открывать для себя веру, и даже искать для этой веры "русский народ". Этот православный, зеркалящий языческую сказку, ренессанс, будто затонувший Иванушка в прозрачном пруду, отражен в стихах Николая Клюева:

Гвоздяные ноют раны

Жалят тернии чело

Чу! Развеяло туманы

Серафимское крыло.

К моему ли, горний, древу

Перервать томаленья нить;

Иль нечающую деву

Благовестьем озарить?

Ночь глуха и безотзывна

Ко кресту утрачен след

Где ты, светлая отчизна?

Голубиный Назарет?

Впрочем, и красная Клюевская "новь" была одной крови с Васнецовской сказкой:

Зарезать родную мать

Кормилицу-печь-теплушу

Окровавленным разгадать

Вредовую злую душу

Отречься до петухов

Как Петру, с пугливою клятвой...

Не счесть лучезарных снопов

За красной всемирною жатвой...

К слову, много позже не о Васнецовском ли Назарете будет грезить архитектурный гений Яков Чернихов? Когда режим отрезал ему доступ к конструктивистскому "деланию", полетел из-под его карандаша сказочный ампир во главе с Дворцом Советов, и заскакали по бумажным буреломам, как лесные базилики, избищи на курьих ногах. И это вам не "симулякры": Яков Чернихов до конца дней оставался православным и самолично на каждую Пасху яйца расписывал.  

Нынче, на очередном повороте истории, далеко не патриархальной и уже не вполне крестьянской России, опять встает вопрос выбора веры, строительства церкви и поисков народа. И Васнецовские картоны - наивные, распахнутые и сказочные опять играют свою странную, двойственную роль: для одних это почти рекламная афиша (988 - "Дал Владимир Веру), для других - тайная, эзотерическая карта.   

Юлия Квасок Advertology.Ru

19.04.2012

Источник