В истории про Ксению Петербургскую актеры «мамонят» и «околузывают»

фото: РАМТ/Мария Моисеева

В «Черной комнате» — на экспериментальной площадке РАМТа — разыграли житие петербургской святой. Выпуск премьеры случайно совпал с религиозными войнами, которые ведутся в прессе и соцсетях в связи с «панк-молебном» в храме Христа Спасителя и часами патриарха.

Постановка Натальи Шумилкиной не только идеально вписалась в контекст времени, но могла бы примирить враждующие лагеря — атеистов и верующих, кощунствующих и ханжей, безразличных и сочувствующих.

Наследие скончавшегося в конце прошлого года основателя тольяттинской драматургической школы Вадима Леванова только предстоит осмыслить и изучить в полной мере. Но тот факт, что его непростая пьеса «Святая блаженная Ксения Петербуржская в житии» неоднократно ставилась и была удостоена первой премии на конкурсе «Евразия-2007», говорит сам за себя.  

Дело в самобытности, оригинальности сюжета и стилистической изысканности текста. Рассказывая историю молодой вдовы, добровольно ставшей юродивой, Леванов не просто стилизует речь героев (действие происходит в XVIII веке), но и любуется причудливым многообразием устаревшего русского языка.

Зритель, кстати, в предложенную драматургом игру радостно включается: «околузывать» звучит эффектней, чем «обманывать», «мамонить» — смешнее, чем «прельщать», а «болтало коровье» — внушительнее, чем «болтун».

Драматург определил жанр «Ксении» как «пьеса в клеймах». В русской иконописи так называются небольшие композиции с сюжетами из жития святого, располагающиеся вокруг центрального изображения. Перед каждым постановщиком, взявшимся за пьесу, стоит задача выбора красок для этих картинок.

Создатели РАМТовской версии придумали увлекательную форму: житие Ксении рассказывает группа скоморохов — бродячих актеров, выезжающих в крохотное пространство на телеге-трансформере.

У каждого участника представления есть своя характерная черточка, в каждом эпизоде — свой бенефис. В центре действа царит хрупкая Татьяна Матюхова, играющая Ксению остроумной, живой, отчаянной и трогательной.

Несмотря на то что по сюжету после смерти мужа Ксения облачается в его форму и велит называть себя Андреем Федоровичем, в героине Матюховой нет и тени безумия. Героиня выдает себя за супруга, отрекается от своего пола и имени, но для нее эта ролевая игра — лишь способ забыться и пережить невыносимую боль утраты.

Хор, шайка шутов, подыгрывает Ксении, представляя то попа с попадьей, то Вечного жида, то любовницу мужа Катю — героев, которых встречает юродивая на своем пути.

Ближе к финалу, как и положено уличному религиозному представлению, житие выруливает к поучительной истории. Кликуша и ханжа Марфуша накидывается на Ксению с обвинениями, пытаясь доказать, что находится ближе к Богу.

В ответ она получает прощение истинной святой, а зритель, как и положено, урок. Механизм пьесы срабатывает — и прописная, казалось бы, истина почему-то задевает за живое. Полюбить ближнего сложно, но нужно. Ксения блаженная знает об этом не понаслышке — по сути, она сошла с ума от любви. 

Источник