Писатель Вадим Левенталь — о том, почему нарушаются запреты на чтение чужой переписки

Вадим Левенталь, фото из личного архива

И до выборов общественность радовали чужой перепиской, и уже сразу после выборов порадовали, и — будут еще радовать, тут и к гадалке не ходи. Вскрытые почтовые ящики, записи с веб-камер, записи телефонных переговоров, копии загрифованных документов — всего этого, думается, будет только больше и больше. Вопрос «допустимо ли читать чужую почту/слушать чужие переговоры/смотреть скрытой камерой сделанные записи?» был одним из самых обсуждаемых перед выборами, но ясно, что с течением времени и ростом технологий он будет становиться только острее.

А у меня вот встречный, хоть и несколько неожиданный вопрос: допустимо ли обсуждать чужую межпозвоночную грыжу?

Вопрос этот, понятно, возникает неспроста. Межпозвоночная грыжа — главный герой нового романа одного из любимейших в интеллигентной среде писателей — Сергея Носова (как сказано в самой «Франсуазе», «Это который «Незнайку» написал? — Нет, не похоже»). То есть главный герой-то не грыжа, главный герой Адмиралов, но у Адмиралова — она, межпозвоночная. И вот вокруг нее все в романе и раскручивается (ну, образно говоря).

Проблема в том, что Франсуаза — женщина, личность. А это, согласитесь, не очень удобно. Для грыжи. Каждому встречному-поперечному о таком не расскажешь. Адмиралов и не рассказывает; на протяжении всего романа нет места, где бы Адмиралов рассказывал кому-нибудь четко и ясно: так и так, у меня межпозвоночная грыжа, зовут Франсуаза, я с ней общаюсь, у меня с ней роман.

И тем не менее знают о ней (о нем, о них) все. И жена, и доктор, и случайная знакомая, и ее муж, и даже бородатый писатель, набившийся случайно в собутыльники, — абсолютно все. И все только и делают, что ее, Франсуазу, обсуждают. Вполголоса. Пока Адмиралова нет.

Лакан (был такой французский психоаналитик) сказал бы: все вокруг буквально вопиет о том, что у Адмиралова межпозвоночная грыжа. Но в силу некоторого закона говорить об этом нельзя (собственно, этот запрет входит в ее, Франсуазы, структуру).

Роман Носова устроен как шутовское минное поле. Стоит ткнуть пальцем в какую-нибудь страницу, закричать: «Я понял, вот о чем это!», как тут же выскакивает флажок с изображением фиги и надписью «you lose».

И все-таки, если позволено будет в короткой заметке высказать предположение о, кхм, смысле романа, то я бы сказал так: в этом мире остаться наедине со своей Франсуазой — без шансов. И избавиться от нее (вылечить? ха!) — тоже.

Франсуаза тут, уж извините, метафора.

Чего метафора? Да вот всего того нашего тайного, лелеемого в тишине, внутреннего, выстраданного.

Действует в жизни такое правило? Всюду. Если, например, все вокруг указывает на то, что ты подлец, вор и провокатор (Лакан употребил бы куда более крепкое словцо), то — не нужно никому никаких формальных доказательств, никаких вскрытых почтовых ящиков, никаких записей переговоров, — все и так будут втихаря показывать на тебя пальцами.

И хоть есть закон, что говорить об этом нельзя (а законов много: обсуждать чужие секреты, показывать на людей пальцами, читать чужую почту — где они все действуют? уж всяко не в Уголовном кодексе), запрет этот непременно будет когда-нибудь самым непредсказуемым образом нарушен.

И более того — он уже нарушен, в любой момент времени, всегда — уже (потому что запрета не существовало бы, если бы не). Вот и об Адмиралове и Франсуазе берется писать роман случайный писатель-собутыльник (собутыльник-писатель?). Только собрался в Индию, не успеешь оглянуться — сам остаешься в Петербурге, а о твоей (вашей с ней) поездке в Индию написан и издан в издательстве «АСТ» целый роман. И весь интернет его обсуждает.

Говорят, что Носов — писатель-абсурдист. Оно, может, и так — но лишь в той мере, в которой абсурдна сама повседневность.

Источник