Тамара Гвердцители - о бегстве из Грузии, национальной самоидентификации и трудной роли жены

Тамара Гвердцители, фото: Александр Давашкин

Народной артистке Грузии и России Тамаре Гвердцители 18 января исполняется 50. Отмечать красивую дату она собирается несколько позже, в родном Тбилиси, большим концертом и застольем в кругу близких родственников и друзей. А пока певица получила поздравительную телеграмму от премьера Путина и отправилась на гастроли в Петербург. Перед отъездом она встретилась с обозревателем «Известий».

- Среди эстрадных певиц есть те, кто делает акцент на своем возрасте (та же Алла Пугачева) и те, кто по-разному его вуалирунт - допустим, София Ротару или Надежда Бабкина. Вам какой пример ближе?

- Для артиста, на мой взгляд, 50 – возраст творческой зрелости. Сегодня я могу спеть и произнести со сцены то, что вряд ли исполнила бы еще десять лет назад. А бороться со временем никому не под силу. Так что, скорее всего, я отношусь к категории женщин, которые мудро воспринимают свой возраст. Конечно, всегда непросто смириться с появлением очередной морщинки, но вместе с ними к артисту приходит и духовный опыт, на который стоит опереться.

- Вы не раз были замужем. От своих спутников жизни вы ждали отношения к вам, как к королеве или напротив пытались стать для них заботливой, понимающей грузинской женой?

- Как грузинская жена я не состоялась уже в молодости, когда ко мне пришел сценический успех и моя мама сказала: «Ты не будешь печь хачапури. Это я беру не себя».

- И она-таки угадала?

- Таки-да. Мама же из Одессы. Она поняла, что мне уготован путь певицы и, видимо, женщины с не самой простой, в чем-то драматичной личной жизнью. Уже с первым супругом (режиссер Георгий Кахабришвили – «Известия») у меня возникло немало сложностей. Мы с ним по-разному воспринимали происходившие тогда в Грузии события.

Он не ожидал, что в нашей семье возможны политические разногласия. Но, когда вокруг начиналась чуть ли не гражданская война, мы не смогли просто сидеть в квартире и с любовью глядеть друг на друга. Все становилось каким-то мрачным и безвыходным.

- Он вас к чему-то призывал или вы его удерживали от каких-то публичных поступков?

- Я была совсем молоденькая. Он на 15 лет старше. В той ситуации это сильно влияло на различие наших мировоззрений. Я хотела торжества, праздничности, всегда цветущего города, то есть, рассуждала несколько легкомысленно. А он понимал всю серьезность складывающейся в стране ситуации.

- Что скажете по прошествии времени: в начале 1990-х вы скорее уехали из Тбилиси или сбежали?

- Тогда мне все это казалось временным. Я спасалась, как и многие мои соотечественники. И именно тогда Господь подарил мне встречу с маэстро Мишелем Леграном. Благодаря ему я почувствовала, что могу сделать, как певица, нашла свой исполнительский образ, репертуар. Кроме того, мне, конечно же, хотелось укрыть от войны своего маленького сына Сандро, маму, и мы перебрались в Москву. Потом я поехала в Париж. Сегодня, наверное, поступила бы иначе. Но если бы тот Тбилиси был таким, каким он стал теперь…

- Сын ваш давно не живет в России. А почему вы остаетесь здесь? Из-за работы?

- Сандро учится в Лондоне. А мое пребывание в Москве, конечно, во многом обусловлено работой. Но не только. Если я отсюда когда-то уеду, то только в Грузию, потому что человек лишь один раз способен пережить расставание с родиной. И я буду возвращаться лишь в Тбилиси. Так что, пусть все кто предполагает, что Гвердцители может переехать куда-то еще – успокоятся.

- Мне немало приходилось общаться с латышами, весьма двойственно, если не сказать жестче, относящимися к вашей знакомой, коллеге Лайме Вайкуле. Они давно считают ее российской поп-звездой. К вам в Грузии такое же отношение?

- Наши с Лаймой пути похожи только внешне. Глубинные причины переездов из одной страны в другую у нас разные. Все эти годы я старалась, чтобы ко мне на родине не сформировалось такое отношение соотечественников. Мне это было бы очень обидно. В каждом концерте, хоть в Твери, хоть во Владивостоке, я пою грузинские песни, как народные, так и собственного сочинения. Не потому, что обязана это делать, просто это мое естество. Я – грузинка. И ревность, неприятие окружающих, наверное, переживаю более эмоционально, чем латыши.

- А в Грузии вы сейчас выступаете?

- В прошлом году, 14 мая, там состоялся мой концерт, благословленный Католикосом-Патриархом Всея Грузии Илией II. Я исполнила песни, которые знаю с детства и духовную музыку, с хором Патриархии, в том числе сочинение Илии II. Зрителями встречали меня овациями и даже слезами радости. Я показала им, чем живу сейчас, что храню в своем сердце, и что во мне ничего не изменилось. Я просто рассказывала им, что переживала за минувшие годы. На тбилисских улицах обычные люди говорили мне: «Мы рады, что вы снова здесь».

- После российско-грузинского конфликта в Южной Осетии, контакты с Россией прервали многие популярные у нас грузинские артисты и прежде всего Вахтанг Кикабидзе. Вы общались с ним в последние годы?

- Недавно мы были в Киеве, где после концерта Саша Розенбаум предложил: «Давай, поедем к Бубе». Он тоже там выступал. Мы приехали к Вахтангу Константиновичу в гостиницу и провели замечательный, трогательный вечер, не касаясь болезненных для нас тем. Думаю, что абсолютно правы те российские интеллигенты, которые сожалеют о том, что «Россия потеряла Кикабидзе». Но, дай Бог, со временем что-то изменится к лучшему.

- Верну вас к хачапури. Вы их в принципе-то печь умеете?

- Умею, но это не стало моей постоянной ролью в жизни, не превратило меня в домохозяйку.

- Видимо, повезет тому мужчине, ради которого вы возьметесь за приготовление хачапури. Это будет высшим проявлением любви?

- Если я начну печь хачапури, значит, я ухожу со сцены.

Источник