profile.ru
2012-10-10 00:47:28
фото:Александр Корольков ИДР-ФОРМАТ
Режиссер Борис Хлебников считает, что карьера в кино —это когда ты делаешь фильмы, которые тебе нравятся. Даже если они не приносят денег.
11 октября в прокат выходит комедия "Пока ночь не разлучит" о типичном вечере в дорогом московском трактире. Сценарий написан по мотивам журналистского репортажа из ресторана "Пушкинъ", все диалоги подслушаны, герои — продюсеры и нувориши, тусовщицы и бандиты, богема и просто выпивающие; надменные, хамоватые, несдержанные, занятые самолюбованием и в целом малоприятные люди — групповой портрет зажравшейся современной Москвы. Режиссер фильма Борис Хлебников совершенно не похож на своих героев. Лицо доброе и немного взволнованное. Одет просто: куртка, джинсы, кроссовки. Разговаривает негромко и вежливо, внимателен к собеседнику. Выбирает демократичные заведения (в "Пушкинъ" зашел всего раз, работая над картиной). Первый полнометражный фильм "Коктебель" о побеге из столицы он снял ровно десять лет назад. С тех пор числится одним из лучших российских режиссеров (и единственным, способным незлобливо и с симпатией говорить о провинции и в широком смысле — стране), но по-прежнему предпочитает маленькое авторское кино: средний бюджет его фильма — $1 млн, а "Пока ночь не разлучит" стоил всего $100 тыс. Комедии Хлебникова расхватывают фестивали, хвалит критика, но массовый зритель до сих пор не смотрел их. У "Пока ночь не разлучит" больше ста премьерных экранов. Остальные его фильмы едва ли показывали на десяти.
ПРОФИЛЬ: Вы помните октябрь 2002 года, когда снимали "Коктебель"?
Хлебников: Да, мы сидели у Леши (Попогребского, соавтора "Коктебеля". — "Профиль") дома и монтировали кино. Я приходил к нему каждый день на протяжении нескольких месяцев. Варили суп, чуть-чуть монтировали, выпивали по сто пятьдесят, отдыхали и снова садились к компьютеру. Потом продюсер Роман Борисевич сказал, что фильм получился хороший, но длинноватый. Надо добавить динамики: "Есть один режиссер монтажа. Недавно фильм про бандитов собрал: из трех часов сделал полтора! Он вас порежет". Мы дико перепугались и заочно на этого режиссера разозлились. Принесли ему "Коктебель". Он перезванивает: "Да все отлично!" — в итоге еще три минуты добавил. Это был Ваня Лебедев, и с тех пор мы лучшие друзья. А фильм про бандитов, который он резал, — это "Бумер".
ПРОФИЛЬ: Десять лет назад кинорежиссура в России была почти маргинальным занятием: ни денег, ни зрителя. Как вообще вы взялись за "Коктебель"?
Хлебников: Все вышло очень странно. Мы копили деньги и снимали короткометражные фильмы — нам это просто нравилось. Потом Попогребский написал первую версию сценария "Коктебеля". Дал почитать. Мы вместе доправили текст, хотя зачем — непонятно. Шансов запуститься у нас не было. Попогребский в то время работал переводчиком в "Рэддисон Славянская", я — ассистентом по хронике на телестудии. Но мы отобрали у моей жены старую "четверку" и втроем, с оператором Шандором Беркеши, проехали от Москвы до Крыма: жили в палатке, фотографировали натуру. Сделали фотоальбом, нарисовали раскадровки. В какой-то момент познакомились с Борисевичем, который подавал в Госкино заявку на свой первый проект: "Хотите, и ваш заодно отнесу?" Подал — и нам выделили финансирование. Без мытарств, без хождения по продюсерам. Мы просто придумали фильм, потом бесконфликтно получили деньги в Госкино и начали снимать.
ПРОФИЛЬ: Вы сняли с господдержкой еще две картины, но в 2010 году возглавили новый Киносоюз, который противопоставляет себя Союзу кинематографистов, критикует решения культурных чиновников — в общем, организацию очевидно конфликтную.
Хлебников: Идея Киносоюза была эмоциональной. В 2000-х Союз кинематографистов начал напоминать фильм "Гараж" — склоки, дележка. Мне все это показалось нелепым: ну невозможно представить, что Спилберг и Коппола отчитывают Скорсезе за то, что он оттяпал кафе на территории Дома творчества! Мы пытаемся сделать нормальный, без советской системы профсоюз. У Киносоюза нет и не будет никакой собственности. В оргкомитете всего пять человек: этого хватает, чтобы разговаривать про кинопрокат, собирать круглые столы, писать программы. Правда, в этом году я в жизни Киносоюза совсем не участвовал — снимал и немножко отстал.
ПРОФИЛЬ: Так почему вы занялись кинополитикой? Вам стало неуютно работать?
Хлебников: Мне неуютно. Меня многое раздражает. Например, что вместе с Попогребским, Кириллом Серебренниковым и Даниилом Дондуреем меня приглашают на часовую дискуссию "Нужна ли цензура в искусстве?" Десять лет назад хватило бы одного слова "нет" — и все, разошлись! А теперь всерьез обсуждаем. Я раздражаюсь, когда новый министр культуры на совещании у Медведева говорит, что государство хочет и будет контролировать тему и интонацию художественного произведения. Раздражает, что патриотизм стал гадким словом — служением правящей партии.
ПРОФИЛЬ: Делать ваше маленькое кино становится все труднее?
Хлебников: Стало сложнее в принципе снимать. Очень много чего уже нельзя: нельзя экранизировать "Санькя" (роман Захара Прилепина о нацболах. — "Профиль"), нельзя ругаться матом на деньги Минкульта, нельзя показывать курящих людей… Если еще и интонацию начнут контролировать, станет совсем хреново! "Пока ночь не разлучит" мы сняли на свои $100 тыс. по методу краудфандинга — группа работала бесплатно, за процент от сборов. И если мы действительно соберем в прокате какие-то деньги и со всеми расплатимся, это будет полезный опыт: банки поймут, что в фильм можно вложить небольшую сумму и получить прибыль. Система партизанских отрядов и маленьких фермерских хозяйств, отделение от всех и независимость сейчас очень важны. Появилось много проектов, которые нельзя сделать на деньги государства.
ПРОФИЛЬ: На осознание этого понадобилось десять лет?
Хлебников: Мы в этом просто оказались, как-то незаметно, спонтанно, просто проснулись в другой реальности. Здесь какое-то мракобесие — безумно и интересно. Говорят, возвращаются советские, даже сталинские времена. Ничего подобного: при Сталине люди боялись власти, а теперь никто не боится — к ней относятся, как к лохам. Когда мы начинали, было не стыдно оставаться бедным, непопулярным, зато ставить крутые независимые фильмы. Теперь стыдно снимать не для публики. Все хотят производить массовый, большой продукт, хотя делать этого пока не умеют. В российском кино наступила пора неталантливых отличников, которые подражают Голливуду, пытаются снять на пятерочку, но не понимают, что американское кино всегда было наблюдательным к реальности и в упаковке коммерческих фильмов протаскивало серьезные идеи, которые важны здесь и сейчас. Все важные блокбастеры 1970-х связаны с поствьетнамским синдромом, и они все левацкие. "Заколебал Джон Вейн!" — и вот в "Челюстях" побеждает хиппи, а в "Индиане Джонсе" — профессор археологии, интеллектуал. "Заколебали американские ценности!" — и в "Крестном отце" семья терпит крах, а в "Звездных войнах" отец — символ злой, темной силы. Голливуд всегда говорит со зрителями о том, что их волнует и окружает.
ПРОФИЛЬ: А наше кино?
Хлебников: Наше коммерческое кино нелепо. Мы постоянно пятимся от реальности и, как любой испуганный человек, тараторим быстро и путано.
ПРОФИЛЬ: Мы — это кто?
Хлебников: Мы — это киносообщество.
ПРОФИЛЬ: Поэтому в кинотеатрах выходит 70 российских картин в год, а вспомнить по-прежнему почти нечего?
Хлебников: И еще потому, что есть заблуждение: мы можем стать большой киноиндустрией, Голливудом или Болливудом. Но мы не станем! Надо расслабиться и просто учиться слушать свой голос. Высоцкий был брутальным хриплым мужчиной, потому что вел такой образ жизни. Джигурда тоже хочет быть брутальным и хриплым, но ни хрена не получается: голос-то не его! В российском кино пока все джигурдят.
ПРОФИЛЬ: А амбиции? Вот вы десять лет снимаете более-менее одну — пусть и очень хорошую историю, которую показывают на пяти фестивалях и хоронят в ограниченном прокате. Формально — никакого развития.
Хлебников: У меня амбиции заключаются только в том, чтобы делать то, что я хочу, причем абсолютно в детском, нетворческом понимании этого слова. Я всегда работал с бюджетами, адекватными самой идее: приглашал профессионалов — и они соглашались, считал количество съемочных дней — и мы могли себе их позволить… Все очень органично.
ПРОФИЛЬ: А гонорар?
Хлебников: Конечно, достаток мой изменился. Я продал одну квартиру и купил другую. Езжу на Land Cruiser Prado — семилетнем, но это не важно. Я слегка заплыл жиром солидности, поэтому было ужасно интересно снимать "Пока ночь не разлучит" — без пленки и ассистентов, просто и борзо, на коленке.
ПРОФИЛЬ: Но карьерой-то это не назвать.
Хлебников: А что такое карьера в кино? Зарабатывать миллионы? Единственный критерий успеха: нравится тебе твой фильм или нет. Если нравится — ты сделал карьеру. Мне, к сожалению, нравится делать такое кино, которое не приносит денег. Но ты сам выбираешь, сколько ты будешь счастлив: пять дней на работе или только по выходным. Я счастлив все семь дней в неделю. Это и есть мой бизнес-план.
ДОСЬЕ
Борис Хлебников родился 28 августа 1972 года. Два года учился на биологическом факультете. Затем поступил на киноведческий факультет ВГИКа. Во ВГИКе снял 2-минутный фильм "Мимоход" совместно с Алексеем Попогребским. Позднее самостоятельно снял короткометражку "Хитрая лягушка". Дебютом в полнометражном кино стал совместный с Алексеем Попогребским фильм "Коктебель" (2003). Сценарий будущей картины победил на конкурсе сценариев, проводимом Европейской киноакадемией в рамках Берлинского кинофестиваля. Фильм "Коктебель" на 25-м ММКФ получил спецприз жюри, приз ФИПРЕССИ за дебют и аналогичную награду жюри российских критиков.
Источник
|