Заполошная организаторша предлагает: "Ну что, поскандируем?" И, не дожидаясь согласия толпы, орет в микрофон: "Россия будет свободной!" Народ безмолвствует. Такое неловкое чувство, когда ты уже совсем дядька, а тебя на утреннике заставляют звать Деда Мороза, — похоже, его испытывают двое справа. — Убил бы, — делая страшные глаза, говорит один, и его зонт превращается в воображаемый шампур. — Может, просто посадить? — насмешливо бросает другой. В разгаре московский "марш миллионов — 3".
Что-нибудь ампутируют
Дорогой по разрешенному маршруту идти почти час. Тверская, Садовое до проспекта Сахарова. Никаких стройных колонн, разброд и шатание в строго определенном направлении. Предупредительные дружинники и полицейские. Те, что в оцеплении, — с бейджиками: имярек, рядовой.
— Уважаемые граждане! Не задерживайтесь. Проходите мимо свободно и радостно, — просит полицейский мегафон около скобок-металлоискателей.
Другой громкоговоритель, из протестующих, подхватывает: "Не проходите мимо коррупции в культуре и искусстве!"
Справа по курсу — театр "Школа современной пьесы". Дают "Русское горе" по грибоедовским мотивам.
Кто-то несет детей в кенгурятнике. Те, что постарше, идут сами с воздушными шарами. Йоркширы на руках.
Ни Кавказа, ни Средней Азии среди шествующих. Неинтересно?
Вот наконец и точка митинга.
Промельком — вирш: "Серая тля — вон из Кремля!" Потом мимолетная рифма: "Гундяев — негодяев".
Чем дальше в митинг, тем больше хаоса.
"Долой самозванца Лукашенко!" — вопиет установленная на бордюре конструкция, похожая на иконостас. В Минске автору за такое тут же что-нибудь ампутировали бы, причем без анестезии.
Вот основная трибуна, поодаль большой экран, где транслируют выступления. Тут коммунисты — наряднее других, в кумач одетые. Здесь анархисты — со своей матерью. "Рот Фронт" встал кругом, словно обороняется. Националисты расположились обособленно, кидать зиги не решаются.
Среди звуков доминирует небесный шум. Это вертолет, иногда заглушающий выступающих. Одни предполагают, что там Путин. Кто-то с трибуны предлагает его сбить. Но тут же, испугавшись своей смелости, сообщает: "Шутка". Другие допускают, что это журавль.
На митинг принесли кучу плакатов, так или иначе описывающих отношения президента и стерхов. Самый безобидный текст звучит так: "Лучше журавль в небе, чем дятел в Кремле". Каждый собирался блеснуть остроумием. А получилось, будто всем выдали одинаковые семейные трусы.
Если Владимир Путин своим полетом на дельтаплане во главе стаи стерхов намеревался привлечь внимание общества к проблеме сохранения их популяции, то он своего добился.
Тбилиси нашей Медины
На трибуне у микрофона, сменяя друг друга, мелькают знакомые все лица: Немцов, Каспаров, Яшин, Пономарев, Быков. У поп-артистов это называется сборником. Интересно, оппозиционеры тоже определяют, кому за кем выступать, в зависимости от рейтинга популярности?
Темы старые, шлягеры: "даешь досрочные выборы", "руки прочь от узников Болотной", "культя личности".
В этот раз решили не ограничиваться политическими требованиями, добавили социалки и экономики — про "ресурсных паразитов" и самую малость про жилкомхозяйство.
Навальный, говоря про "Роспил", заводится. Но к чему столько надрыва? Того гляди начнет цитировать — "Я скажу: не надо рая, дайте родину мою".
Выходит Гудков-старший, накануне лишенный депутатского мандата. Представляя его, ведущий произносит: "Эво Моралеса, Индиру Ганди тоже изгоняли из парламента. А потом они становились главами своих стран".
При всем уважении, где Гудков — а где Моралес? Не говоря уже о Ганди. И потом, одного бывшего "конторского" на другого менять? А смысл?
— И слова говорят правильные, и люди вроде неплохие, а как выйдут на трибуну — хочется в бубен дать. Отчего так? — спрашивает атлетический и в то же время ученого вида гражданин своего субтильного товарища.
— Потому что все лозунги — против. Химки, Крымск — кругом враги. А предложить позитивное — не предлагают, — отвечает тот.
Они уже готовы ретироваться. По крайней мере уже шел разговор, как добираться в чебуречную на Сухаревской: пешком или на метро.
— Я тут был недавно в Мекке и Медине, — доносится со сцены. Ну наконец-то, хоть один мусульманин. — В Мекке и Медине нашей революции — в Киеве и Тбилиси...
Агитпропасть
Очередь Белова, лидера запрещенного ДПНИ. Он выходит на сцену, держа на руках мальчика лет пяти. Зачем ему понадобился ребенок, не разобрать — так громко он это объясняет. Оратор беснуется, выкрикивая однообразные призывы. Один ор, второй, десятый. А что если ввести "ор" в обращение — как единицу меры протеста? Мальчик, по всей видимости, получит психологическую травму.
Многое вокруг напоминает конкурс наглядной агитации. Одни работы поражают своей предельной четкостью. Идешь себе — вдруг раз: "Урюпинск против добычи никеля в Захоперье". Другие, наоборот, завораживают своей бессмысленностью. Мне понравились две: растяжка "Экзистенциальная Россия" белым по черному, а также плакат "Очень много" в руках у пожилого демонстранта, даже в гуще народа одинокого.
Каждая вторая претензия адресована Путину. Например: "Из-за Вас моя жизнь стала нерентабельной". Как вам эта заглавная буква у второго лица при обращении к первому лицу?! Неисправимые интеллигенты: вежливо именуют даже своих смертельных обидчиков.
Любопытно, что в образах протестного творчества президент настолько жалок, гадок и коварен, что это вызывает реакцию, обратную задуманной авторами: сочувствие к нему.
У журналистов пользуется успехом модный юноша, который нарезает круги с листом формата А4: "Надоели те и эти". Интересуют главным образом "эти". Видимо, с "теми" уже все ясно.
Плюс Кафка
В этот раз демонстрантов оказалось меньше. Правоохранители высмотрели четырнадцать тысяч. Ну, предположим, не четырнадцать, а двадцать, — но все равно сотые доли одного процента взрослого населения Москвы. Минус журналисты, многочисленные сумасшедшие, а также одетые в штатское полицейские, узнаваемые по семечкам, которые они напряженно грызли.
Организаторы оправдываются: было бы более людно, если бы не дачный сезон.
Но если люди выбирают между шашлыками и акцией протеста, разве не грош ей цена? Хотя в России мало что делается качественно — почему акция протеста должна быть исключением?
— Жуют одни и те же абстрактные лозунги про социальную справедливость, — говорит Николай, молодой москвич, геодезист по образованию. — Почему не организовать актуальный протест? Правительство собирается отменить накопительную часть пенсии. Разве это не повод?
Жаль обычных людей, пришедших на митинг. Похоже, в последний раз. С хорошими, умными лицами. Заметно, что прочитали всего Кафку и на досуге играют со своими детьми в интеллектуальную игру "Активити". Потратили субботу, а здесь — как в "Русском горе": там же, те же. Революционеры-любители. В том смысле, что любят себя в революции, а не революцию в себе. Ну, и заодно черные очки Удальцова.
Левые очки
Лидера "Левого фронта" Удальцова в этот день несло.
— Почему я не снимаю очки? Это же черная метка для власти.
Надо его спросить, знает ли он о подозрениях народа: скрывает, мол, суженные зрачки, а это известно от чего бывает.
Люди уже начали расходиться, когда Удальцов призвал их организовать майдан. Или вече. Или сход. Называйте, как хотите, только останьтесь, хотелось крикнуть ему, но не стал — унизительно.
Бесплатных чистых туалетов понаставили: митингуй не хочу. Полиция корректна: воевать не с кем. И не было такой акции, где бы ОМОН не "свинтил" Удальцова. И так не хочется прерывать традицию. Но вот закавыка: акцию разрешили до десяти вечера. Значит, придется ждать, чтобы устроить провокацию. А тут еще этот паяц с издевательским плакатом: "Сереж! Можно я пойду домой в 17.00?"
Сережу таки задержали. Как он утверждает, незаконно — потому что за четыре минуты до дозволенного окончания срока. Обещал опротестовать.
***
Попросили бы подобрать слово, наиболее верно описывающее увиденное, — ответил бы: смехотворно. Entre nous, Путин должен быть рад, что у него такие критики. А критики — что у них такой Путин.
Федор Михайлович, пожалуйте-с, вот вам и материал для нового романа — "Балбесы".