Томас Остермайер втянул зрителей в диспут о свободе и ответственности

ОЛЬГА ЕГОШИНА, Авиньон

Дискуссия героя спектакля со зрителями заканчивается плачевно.

Фото: С САЙТА ФЕСТИВАЛЯ

Пьеса Ибсена «Враг народа», похоже, опять вошла в зону внимания крупнейших режиссеров мира. В России ее репетирует Лев Додин (премьера назначена на будущий сезон). А известный немецкий режиссер Томас Остермайер поставил любимую пьесу Станиславского в берлинском «Шаубюне» и показал новинку на Авиньонском фестивале. В фестивальной афише этого года было достаточно спектаклей, провоцирующих зрителя на прямой контакт, но, пожалуй, никому это не удалось сделать с таким блеском, как Остермайеру. Для Томаса Остермайера действие любой классической пьесы – от «Гамлета» до «Кукольного дома» – непременно происходит «сегодня», со всеми приметами и атрибутами злобы дня. Сократив и переписав вместе с драматургом Яном Паппельбаумом пьесу Ибсена, режиссер превратил своего тезку Томаса Штокмана из средних лет домоседа-ученого в молодого хипстера. Типичный младший сынок – любимец и баловень из «приличной семьи» Томас – женат на богатой и симпатичной наследнице. Он в свое удовольствие занимается научными изысканиями и коротает дни, играя в квартете с такими же беспечными друзьями.

В квартире молодой семьи царит богемный распорядок. Дверь нараспашку; стол заставлен бутылками пива; завален музыкальной аппаратурой; чертежи и графики мужа лежат вперемешку с учебниками жены. Парочка веселых друзей слушают громкую музыку, а за стенкой орет месячный младенец, чьи выстиранные распашонки и чепчики доктор пытается развесить и рассортировать, но все мешают гости.

То тесть заглянет во время прогулки с добродушной овчаркой (пес привычно ластится ко всем в доме), то нагрянет старший брат – высокопоставленный чиновник – и привычно начнет учить младшего уму-разуму. А то почтальон принесет письма, и там Штокман обнаружит результаты анализа из научной лаборатории, подтверждающие его подозрения, что лечебные воды, которыми славится их город, вредны больным…

Восстание ученого против общества начинается в спектакле Остермайера по-мальчишески беспечно. «Вот докажу брату, что я не только петь в ансамбле умею, но и в науке кое-что понимаю!» Благо ближайшие кореша – журналисты местной газеты потирают руки и просят скандальный материал немедленно отдать им для публикации. Противостояние начинается весело и азартно, как новая забавная игра.

Штокман отнюдь не сразу понимает, что радостного тут крайне мало. Ворвавшегося уже с настоящим скандалом брата он слушает с растерянностью, набычившись: еще никогда с ним так не разговаривали… Дальше – хуже – друзья идут на попятную. Брат и тут успел: и запугать, и подкупить… Найдя пиджак брата на спинке стула в редакции газеты, где ему только что отказали в публикации, Штокман точно просыпается. Взревев, кидается искать обидчика и, найдя, размахивает перед ним пиджаком, точно тореро перед быком красной тряпкой…

Судьями спора двух братьев Томас Остермайер делает весь зрительный зал. Вначале к почтеннейшей публике обращается старший Штокман. Он ссылается на европейский кризис, приведший к сокращению рабочих мест, к сворачиванию социальных программ. Объясняет, что публикация, бросающая тень на достоинства местных вод, означает отказ в обещанных грантах. А значит – никаких новых школ, больниц, помощи неимущим. Город останется не защищенным перед лицом мирового экономического развала. Зал разражается бурей аплодисментов на эту темпераментную речь опытного демагога.

Старшего Штокмана сменяет младший. Чуть запинаясь, избегая цифр и таблиц, он говорит не столько о вреде вод, сколько о цене человеческой ответственности. О том, что демократия предполагает именно ответственность. Сознательный гражданин – тот, кто умеет себя ограничивать в потреблении: воды, электроэнергии… Потому что бесконтрольное потребление уничтожит Землю.

По рядам зрительного зала скользят девушки с микрофонами и просят присутствующих высказаться. И – темпераментный французский зал включается в обсуждение европейского кризиса, европейской демократии, путей развития Европы. Переводчики, стоящие рядом с немецкими актерами, успевают перевести каждое выступление, и оба Штокмана, и предатели-журналисты активно вмешиваются в дискуссию зала с комментариями и репликами.

В какую-то минуту уже забывается собственно сюжет и кажется, что спектакль стал совсем неуправляем. Но – это только расчетливый режиссерский прием. Когда Штокман-младший в очередной раз берет слово с разъяснениями, прямо из зрительного зала летит увесистый ком серой грязи и залепляет его лоб. «Ох!» – едва успевают выдохнуть зрители, как атака продолжается. И вот уже сам Штокман, и вся кафедра, и вся стена за ним заляпаны грязью… Сограждане выразили свое отношение к правдолюбцу, угрожающему их благополучию.

Знакомая ситуация, не правда ли?

Вернувшись домой, Штокман будет меланхолично стирать грязь газетой, когда появившийся брат расскажет, что тесть Штокмана купил все акции вредной водолечебницы и намерен их передать единственной дочке и зятю. Появившегося отца дочь встретит криком: «Как ты мог?!!!» А тесть пояснит, что если уж человек ставит проблему перед обществом, то должен быть готов сам ее и решать. Теперь он хозяин. И захочет ли разорить семью ради убеждений?

…Все уходят. В разгромленной квартире остается муж с женой, еще недавно такие счастливые, такие беззаботные. Смотрят друг на друга, синхронно открывают бутылки с пивом и жадно глотают прямо из горлышка.

Источник