Российское кино как-то тихо и незаметно сошло с той дистанции, на которую под одобрительные возгласы одних и негодование других встало три года назад.
"Со мною вот что происходит — ко мне мой старый друг не ходит", — с тоской человека, познавшего кризис среднего возраста, пел с экрана Гоша Куценко. Ему печально внимал другой герой фильма в исполнении Виктора Шамирова. К лысой голове Шамирова был прикреплен венчик длинных неопрятных волос, торчавших вокруг лысины унылой и неуместной балетной пачкой. Герои фильма, два брата, перемещались по новогодней Москве, обсуждая смысл жизни под песни из "Иронии судьбы". Песни в их исполнении были так жалки и некрасивы, а венчик волос так бестолково нелеп, что заканчивать "Кинотавр" на этой ноте казалось невозможным.
Фильм под названием "Со мною вот что происходит" был последним в конкурсе 23-го "Кинотавра". И своей очевидной нелепостью он подтверждал мысль, что начала преследовать меня с первых дней. Это была мысль, что российское кино как-то тихо и незаметно сошло с той дистанции, на которую под одобрительные возгласы одних и негодование других встало три года назад. Тогда молодое кинопоколение, объявив о себе хором альманахом "Короткое замыкание", продолжило сольными партиями одна другой громче и ярче — "Кислород" Ивана Вырыпаева, "Волчок" Василия Сигарева, "Сказка про темноту" Николая Хомерики, "Бубен, барабан" Алексея Мизгирева, "Миннесота" Андрея Прошкина, "Сумасшедшая помощь" Бориса Хлебникова... Жесткие, неуютные, интригующие, они не зря стали темой обсуждения даже в Госдуме — уж чего-чего, а благостного оптимизма в них точно было не найти.
Прошло три года. Из того, трехлетней давности, состава на конкурс нынешнего "Кинотавра" приехали Хлебников, Мизгирев и Сигарев. Хлебников снял изящную картинку современной московской жизни, почерпнутой из ресторана "Пушкин", — "Пока ночь не разлучит", Мизгирев приехал с тяжко-социальной драмой "Конвой", а Сигарев — с оптимистической трагедией "Жить" о том, как разные люди справляются или не справляются с потерей близких людей. Эти трое и взвалили на себя нелегкую роль — объяснить "понаехавшим" в Сочи, что российское кино может не только щебетать, но и громко высказываться. Отчасти эту функцию разделила с тремя мужчинами и Светлана Баскова, но лишь отчасти — ее фильм "За Маркса" при всей серьезности темы (борьба современных умных рабочих против жадных и хитрых эксплуататоров-олигархов) не смог справиться с собственным заплетающимся киноязыком.
Кому-то эти фильмы нравились, кому-то нет. Но очевидно было одно: режиссеры этих лент знают, что такое драматургия, что такое развитие характеров и что значит осваивать кинопространство. Это режиссеры большого экрана, не терпящего рекламных пауз и хруста попкорна. Это их кино похоже на темный лес, полный опасных тварей и неожиданных трясин. Но за трясинами, тварями и напряжением каждой мозговой извилины и каждого нерва непременно открывается свет. Только надо до него добраться. Ничего нового, еще древние греки придумали название для этого света — катарсис.
Остальные в большинстве своем повернулись к большому экрану спиной, молча согласившись слушать хруст и вопли рекламных пауз. Неоднородный, очень разнообразный на первый взгляд конкурс обнаружил общий знаменатель: фильмы нынешнего "Кинотавра" ужались до телевизионного формата, охотно растворившись в индустрии развлечений.
И совершенно не важно, как распределились призы, они могли бы распределиться по-другому, но от этого показанный нам срез российского кино не выглядел бы иначе. Ни "Аварийное состояние" Всеволода Бенигсена, ни "Белый мавр", ни "Три истории моих соседей" Дмитрия Фикса, ни упомянутое "Со мною вот что происходит" Виктора Шамирова, ни "Кококо" Авдотьи Смирновой (приз Яне Трояновой и Анне Михалковой за женские роли), ни "День учителя" Сергея Мокрицкого, ни "Рассказы" Михаила Сегала (приз за лучший сценарий), ни даже победитель "Кинотавра", мелодрама об умирающей женщине, подыскивающей приемных родителей своему шестилетнему сыну, — "Я буду рядом" Павла Руминова — не оставляют ощущения, что кто-то может или хотя бы хочет осваивать кинематограф, искать в нем нехоженые дороги и пытаться говорить на новом языке.
Ладно бы старый знали в совершенстве, как Александр Прошкин, чье "Искупление" по повести Фридриха Горенштейна своим безупречным профессионализмом лишний раз напомнило, что "богатыри — не вы". Его, кстати, жюри предпочло вовсе не заметить.
Поэтому, когда Гоша Куценко запел написанную не к этому фильму песню, стало ясно: нас обманывают. От нас всеми силами стараются скрыть, что кино существует. Нам объясняют, что показ фильма по телевидению в прайм-тайм — мерило его качества. А злобные критики, талдычащие о катарсисе, — "мартышки на ветвях искусства", как говорил блистательный советский актер Борис Андреев.