На выходных артист устроил матерные чтения на Чистых прудах
Так и хочется начать, прямо как Булгаков: "Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина. Только вот и я не Булгаков ни разу, и дело было на других прудах – на Чистых, и закат был прохладный. А граждане – граждане были! Двое: Михаил Ефремов и Никита Высоцкий.
Их ждали.
Ну а теперь по порядку. В ресторане "Ностальжи" в тот вечер соединяли приятное с полезным. Возле входа на обозрение желающим выставили новехонький белый автомобиль BMW (задумка, значит, такая: желающие видят объект, бегут к тумбочке с деньгами и сразу в салон покупать такой же. Все гениальное просто!). А подержать интерес к марке был призван артист Михаил Ефремов, чей бронзовый лик взирал на прохожих тут же - с фото над авто. Но его тут ждали и "живьем" - артист обещался быть с творческим вечером (на всякий случай вечер объявили закрытым – а то вдруг пол-Москвы сбежится!). В размышлениях, где тут приятное, а где полезное, БМВ или Ефремов, я, корреспондент "Комсомолки", и зашла в ресторацию. Ввиду этой случайной задумчивости, меня идентифицировали как безропотную интеллигенцию и определили место возле очага, то есть возле гриля, как Папе Карло. Когда меня уже изрядно припекло, подоспел дружественный мне мужчина Шахиджанян, фотограф "Комсомолки", и восстановил приятную справедливость – нас, обложив клубникой в шоколаде, усадили перед табуретом, где вот-вот должен был водрузиться артист Ефремов.
Михаил Олегович, хоть и звезда, и не думал опаздывать. А ведь говорят, когда-то давно, мог подзадержаться, напировавшись с друзьями с утра. Сейчас - ни-ни. Прикатил хоть и с другом Никитой Высоцким, но вовремя, и сам за рулем. Да вот только с машиной не угадал – не на белом БМВ, а на мерседесе-кроссовере вороной масти. Тут руками на него замахали – за угол, мол, за угол давай – под тобою конь чужой и конь не тот. Пересаживайся, мол, на нашего...
Отогнав авто в подворотню, Ефремов этаким жуиром погладил красавицу БМВ по гладкому боку, пошел к публике – и был он светел лицом и прекрасен одеждой. И ботинками тоже. Наверное поэтому его представили как народного, а Михаил поправил скромно: "Я заслуженный, все заслужил, а до народа не дожил. А теперь я чтец стихов Быкова".
И доказал слова делом – два раза. Или три. Читал избранное из "Гражданина поэта". Потом достал пачечку бумажек – сейчас, говорит, из Иоанна Охлобыстина вам буду читать - пьесу "Злодейка, Или крик дельфина".
И тут случился второй конфуз с Михаилом Олеговичем. Запутался он в бумажках – никак не может найти начало.
- Все перепутал! Наверное, уже где-то почитал,– заволновался артист, - Вот, что значит обоср…ся! Неужели потерял? Это же рукопись, бесценный экземпляр! Ой, господа-господа, как же мне неловко, - скорбно бичевал себя Михаил, а мы, то есть господа почему-то почувствовали себя немного сволочами.
Но 1 акт, слава богу нашелся, хотя Ефремов, кажется, эту пьесу наизусть должен знать – ставил ее во МХАТе, да и читал на публике уж тыщу раз. Пьеса про 90-е и про любовь. Героев там четверо - художник Саша, поэт Юра, казачий хор и проститутка Катя. Хор периодически поет (Ефремов за него), а друзья вдвоем женятся на Кате. Правда, неудачно. Все герои Охлобыстина иногда философски грустят и матерятся.
Пока Михаил Ефремов дочитывал публике ностальгическую "Злодейку", мрачный Никита Высоцкий сидел за самым дальним столиком и делал другу пассы руками – давай, мол, кончай быстрей, надо ехать футбол смотреть.
Михаил внял, раскланялся, и друзья растворились в ночи. Публика доедала клубнику…