Макс Раабе имеет большой опыт съемок в кино и точно знает свои самые выгодные ракурсы
Фото: Дмитрий Лекай /
Концерт ретро
В зале Crocus City Hall прошел концерт берлинского коллектива Palast Orchester под руководством певца Макса Раабе, детально воссоздающего эстетику поп-музыки времен Веймарской республики. БОРИС БАРАБАНОВ выяснил, что ироничные кавер-версии далеко не главное на концертах господина Раабе.
Особенность Palast Orchester Макса Раабе состоит в том, что непонятно, как воспринимать выступление оркестра — как музыкальный опыт или как комический аттракцион. Мировую известность коллектив получил, выпустив множество кавер-версий на международные поп-хиты, эти перепевки заводили в барах и на "настоящих" дискотеках, устраивая юмористические передышки в череде традиционного "дыц-дыц". Народные массы привыкли, что Palast Orchester может быстро рассмешить, но что делать на их полноформатном концерте из двух отделений?
Отсюда и состав публики в Crocus City Hall. На большей части здешних концертов основа публики — фанатские комьюнити, будь то поклонники французских мюзиклов на концерте Гару или седые рокеры на Motley Crue. Вычислить хоть что-нибудь, что объединяет зрителей, пришедших на Макса Раабе и его коллег, было невозможно. Пришли и любители старого джаза, и те, кто по части "чисто поржать", и вовсе случайные господа, услышавшие о шоу по радио. И в сумме их оказалось достаточно — примерно половина "Крокуса". Для стадионной рок-группы, может, и мало, но для ретрооркестра, от которого не знаешь, чего ждать, вполне достаточно.
Репертуар и история Palast Orchester, конечно, гораздо шире, чем суперхиты из альбомов Бритни Спирс и Тома Джонса. В программе всему нашлось место. Но главное, что поразило на концерте,— это не репертуар, а невероятная киногеничность всего, что происходило на сцене. Двенадцать оркестрантов были рассажены на подмостках за аккуратными пюпитрами с логотипом оркестра. Музыканты нередко обходятся в "Крокусе" без декораций, работая только со светом, но Palast Orchester в числе тех, кто действительно сделал свет частью сценографии, так с освещением здесь не работали даже очень авторитетные поп-звезды.
На переднем плане восседала скрипачка в красном платье и черном пиджаке. В центре композиции, перекрестив ноги и опершись о рояль, блистал сам Макс Раабе, человек, имеющий большой опыт съемок в кино и точно знающий свои самые выгодные ракурсы. То, как он закатывал глаза на длинных нотах, или наклонял голову, подавая команды коллегам, или целовал руку каждой поклоннице с цветами, выдавало в нем прежде всего умелого лицедея. Он представлял себе, как выглядит со стороны каждая секунда шоу.
Моменты, когда музыканты синхронно указывали на солирующего коллегу или дружно трясли какими-нибудь маракасами, были не просто тщательно отработаны, они были аккуратно списаны с классики вроде "Серенады солнечной долины" или каких-нибудь не слишком известных у нас немецких оркестров 1920-1930-х. Эта эпоха интересует Макса Раабе гораздо больше, чем поп-музыка с MTV. Идея перевести Бритни Спирс на язык Боба Фосса по итогам концерта Palast Orchester казалась гораздо более легкой в осуществлении, чем воспроизведение саунда старых джаз-оркестров вот с этим неповторимым, словно с граммофонной пластинки, звучанием вокала. "Это песня 1920 года в горячей аранжировке 1995-го",— комментировал Макс Раабе в винтажный микрофон своим холодным отстраненным голосом. Или: "Эта песня имеет подзаголовок "Восточный фокстрот". Вы, конечно, скажете, что восточных фокстротов не бывает, но послушайте песню — все-таки это именно восточный фокстрот".
Вместо пародийного шоу москвичам провели экскурсию по ранней поп-музыке, владевшей умами европейцев и американцев еще до прихода нацистов к власти в Германии. Это именно то, что интересует Макса Раабе — исследователя. "Oops!.. I Did It Again" и "Sex Bomb", конечно, тоже прозвучали, но в самом конце, когда зрителей уже буквально перевербовали в другую веру.
В финале скрипачка села за рояль, а 11 мужчин сгруппировались в хор, высвеченный одиноким прожектором, и в фантастическом пасторальном многоголосии исполнили свою неизменную финальную песню "Gib Mir Den Letzten Abschiedskuss". Эта композиция, гремевшая в исполнении уникального вокального секстета Comedian Harmonists в 1932 году, представляла собой совсем не шуточный исторический акцент в шоу. Карьера Comedian Harmonists была полностью разрушена нацистским режимом — трое певцов были евреями, еще один был женат на еврейке. Шлягер, знаменовавший собой одновременно и рассвет новой эры, и канун апокалипсиса, в исполнении Palast Orchester пробрал до костей и спровоцировал стоячую овацию.