Послушать Юрия Мефодьевича всегда интересно - он много чего знает

А тут напроситься в гости и повод подвернулся. У него в Малом театре фестиваль. О нем, консерватизме, пельменях и брате Виталии мы и поговорили.

Вхожу в его кабинет - Юрий Мефодьевич держит паузу и хитро улыбается. Он прекрасно знает, что любой, сюда входящий, близок к обмороку - столько тут всего интересного. Портреты, костюмы, куклы, маски, статуэтки - на осмотр нужна неделя.

- Вы думаете, что у меня и дома так? Сейчас ведь модно показывать, как ты живешь. Нет, дома не так, это же рабочий кабинет. Это антикварные вещи, да. Трогать можно, но осторожно. Вот это старинное пресс-папье с медведем очень тяжелое, если по голове ударить, человек не встанет. Для этого у меня и лежит (улыбается)... А конфеты на столе не старинные, свежие, их можно есть, пока я про фестиваль рассказываю.

Союз театров Европы создан в 90-х годах. Сейчас туда входят 15 стран, 17 театров. В том числе и наш. Такой фестиваль очень нужен для выживания театров - чтобы протянуть друг другу руки и - "в дальний путь, на долгие года". В этом году он проходит у нас, в Малом. Для нас это большие траты. Хотели пригласить 10 коллективов, но денег хватило на пять - из Израиля, Греции, Румынии и два из Италии.

Пирожки с пельменями

- Цель - только "протянуть друг другу руки", а как же шуму наделать?

- У нас есть кому делать шум. Да толку мало. Мы никого не хотим удивлять новшествами. Нам ценен опыт друг друга и связи. Вот итальянцы пригласили в октябре нас на гастроли. Мы выпили бутылку хорошего вина и ударили по рукам - давай поработаем. Они у нас тоже учатся, мы еще не все разбазарили. Станиславский пока еще почитаем во всем мире.

- "Не хотим удивлять"... Так, может, поэтому Малый театр считается оплотом академизма и даже консерватизма?

- Я вам сейчас расскажу о консерватизме и о консервах! - сверкнул глазами Соломин. - Почему мы должны хватать все средненькое, западное и выдавать за что-то эдакое-разэдакое?!

Вот пельмени рекламируют. Я все перепробовал. Большинство есть нельзя. А я вырос на пельменях - я из Забайкалья. Знаю, что такое пельмень настоящий. Я сам его лепил в детстве. Наша семья садилась в кружок, тут же противень, вода кипит. И глава пельменного застолья говорит: "Ребята, нет, надо добавить еще что-то". Обязательно три сорта мяса: говядина, баранина для вкуса и для жира свинина.

Охотники в Забайкалье уходили на месяц зимой, в сорокаградусный мороз, брали побольше патронов, мешок для отстрела и мешочек пельменей - все. Вся еда была. Пельмени и к чаю идут, и на завтрак, обед и ужин. Это вкусно. А запах! И почему из этого надо делать дерьмо?

А теперь как пельмени делаются, так и спектакли. Как их ни назови, хоть "Тетей Мотей", они не станут лучше, если туда положить не мясо хорошее, а сою-шмою и что-то протухшее для пикантности. Такие пельмени у меня даже собаки не едят, я и сам отравился однажды. Так вот публику я травить не хочу.

А качество - это традиции. У нас в буфете делают пирожки - с капустой, с мясом и с картошкой и луком. Когда к нам приезжают иностранцы, они их вмиг расхватывают, уже знают - это вкусно и полезно. И живот не заболит. Да пропади они пропадом, эти ноу-хау за пять минут! Если от них плохо становится. Вот так же и с культурой.

- А разве нельзя, чтобы и новое современное было хорошим и качественным?

- Можно. В Японии есть и современные театры, и театр кабуки -древнее искусство. И никто не говорит: отмените это. А у нас почему-то мордуют. Я бы не сказал, что все новое плохо. Я говорю, что те пельмени, которые делаются дома, по традиции, - лучше.

- А молодежи не скучно у вас? Она не требует: давайте мы хоть разденемся на сцене, матом ругнемся?

- Нет, матом - на улице. Материться я и сам умею. Знаете, в Забайкалье много лагерей было, когда я рос. Не пионерских. Но такого разгула нецензурщины не было. Я редко ругаюсь - только там, где что-то строят или убирают и понимают только одно слово, куда идти... Молодым не мат надо изучать, а Чехова с Тургеневым. А то они "Каштанку" с "Муму" путают.

- Но "Гарри Поттера" знают!

- Одно другому не мешает. Все начинается с дома и школы. Мне "Каштанку" бабушка прочитала впервые. Я плакал. Это было во время войны, световая маскировка была - так бабушка печку откроет и у огня мне читает. Я думаю, это можно бы снять в фильме.

Фото: Фото из архива "КП".

Разведка и небылицы

- В последнее время в ряде театров, оркестров сменили руководителей. Юрий Любимов уже не имеет своего театра и ставит в Театре Вахтангова. Трудно быть богом (худруком)?

- Трудно. К коллективу нужно прислушиваться, конечно. Может, и в Малом театре кто-то скажет: сколько можно? 24 года он здесь командует... Когда меня выбрали в 88-м году, я упразднил худсовет: 12 человек рвали и тянули одеяло на себя. Если будет плохо, говорю, переизберете меня. Пока все хорошо. Разведка-то ведь работает у нас хорошо. (Смеется.) Я не даю в обиду людей...

- Где вы силы берете, Юрий Мефодьевич?

- Не знаю. В работе. Дома ругаются: отдыхай, подожди. А я не могу. Профессия дурацкая, невозможно отдыхать. 10 лет назад мой брат Виталий поставил "Свадьбу Кречинского", где сам играл. Это был первый русский мюзикл. Был дикий успех и битковые сборы. И вдруг звонок: с Виталием плохо. Я мчусь, его уже унесли в уборную. Но он доиграл акт до конца. И за кулисами упал. Это была последняя его работа. Надо вовремя давать занавес. Кому-то повезет, и он выколупается. А Виталию не повезло.

- Про ваши "соревновательные" отношения с братом много говорят...

- ...Всякие небылицы. Я не знаю даже, что сказать, - ничего не было. Просто был хороший спектакль, который сразу мной был принят. Разве отец может ревновать к успеху своего ребенка? Виталий был младше меня на 7 лет. Когда он поступил в театральный, он и жил у нас. Но интриганов всегда было полно. Я очень вспыльчивый, но не мстительный. Тех, кто в свое время мимоходом давал эти интервью, Бог накажет. Уже наказывает. Я в это верю, вот и все.

Источник