В Петербурге оценили раннего Платонова

Олег Ткаченко

«Дураков» в Петербург привезли из Воронежа. Строго говоря, спектакль называется «Дураки на периферии» и поставлен по ранней, ныне почти забытой пьесе Андрея Платонова.

Режиссер — Михаил Бычков — Петербургу не чужой. Он работал, и весьма успешно в Театре на Литейном, в Театре им. Ленсовета и в ТЮЗе им. Брянцева. Его «Трамвай «Желание» играют в «Приюте комедианта», его «Голодранцев и аристократов» можно посмотреть в Театре комедии им. Акимова. И, что характерно, все эти работы разнокалиберные, что говорит как минимум о неуклонном творческом поиске.

То же и с репертуаром ныне руководимого им Воронежского Камерного театра, созданного Бычковым в 1993 году. По случаю гастролей воронежцы раскинули перед петербуржцами пестрый «веер» из драмы, комедии и труднопроизносимых фамилий авторов: Мариенгоф, Ибсен, Шиммельпфенниг...

Звонкий и злобный Платонов тут стоит особняком. Да и сама пьеса, написанная в 1928 году, была раскритикована и практически похоронена, пока не «всплыла» пять лет назад в сборнике «Ноев ковчег». Проще всего было бы сделать из анекдотичной истории нечто бодро-бытовое: в уездном городе Переучетске комиссия охматмлада (охраны материнства и младенчества) и наш советский «самый гуманный суд в мире», поглощая пирожки, мучительно разбираются, кому надлежит опекать младенца, рожденного у супруги счетовода с туманным дореволюционным прошлым. Ситуация осложняется тем, что любвеобильная счетоводша переспала, кажется, со всем городком, с головой у нее не в порядке, и «мечту она мечтает» уйти в леса к разбойникам, чтобы стать свободной и беззаботной, гулять напропалую и «грабить награбленное».

Из совершенно бредовой этой реальности Бычков делает не карикатуру на какой-нибудь агитплакат, а прямо-таки красоту живописную. Гомерически смешная комедия абсурда в спектакле густо намешала краски: горечь уродства советской стилистики с фарсовым «кукольным форматом» и «картиной маслом» — в акварельных, впрочем, вкрадчивых тонах. В сценографии Бычков предлагает пастельные цвета реквизита в минималистском стиле, и расслабляющие пейзажи на заднике. Сиреневый, бирюзовый и оливковый «минор» прорезает ярко-рыжая «мажорная» коса главной героини, матери-кукушки, фарфоровое лицо которой бледно, а глаза остекленели.

Пластика всех артистов ощущается как нескладная кутерьма марионеток: то дернутся, то вспрыгнут, то павой поплывут, как бестелесные танцовщицы ансамбля «Березка».

Почти неуправляемые, непосредственные реакции на гениальный и, увы, все еще актуальный текст Платонова то и дело доводят публику до истерики. В пьесе абсолютный бред сгущенных, как молоко в банке, фраз и упругая ритмика слов скручивают и выжимают сознание. Сцена, в которой персонажи с почтительным трепетом общаются с репродуктором, как идолопоклонники с ими же сотворенным божком, живейшим образом отзывается в наших современниках.

А чего стоит одна только реплика, произнесенная со щемящей тоской и активной жестикуляцией: «Откуда у нас беззаконие-то? Кругом (всплеск руками по кругу) закон, а мы посередине (нырок «ласточкой» в «дыру») мучаемся!»

По форме постановка явно коррелирует с «Рассказами Шукшина» в постановке Алвиса Херманиса, которые привозил в прошлом сезоне «Театр наций»: тот же лихой стеб в оформлении и размашистость актерской игры на тему нашего «проклятого прошлого».

Источник