DaoMail - путь письма
социальная почтовая служба (beta-версия)
весь DaoMail
вход / регистрация
Гость
ваша подписка (0
реклама
Он спокоен и четок. Едва ли не плакатен. Поэтому его маленькие новеллы кажутся монументальными
| text | html

web-архив: по темам » культура, искусство » другие культурные события » театр » это письмо

2012-03-06 00:11:54

Он спокоен и четок. Едва ли не плакатен. Поэтому его маленькие новеллы кажутся монументальными

Свиток воспоминаний Литература,Россия

Иллюстрация: архив «Эксперта С-З»

Почему люди пишут воспоминания? Как там у Пушкина: «И с отвращением читая жизнь мою, я трепещу и проклинаю, и горько жалуюсь, и долго слезы лью, но строк печальных не смываю». Отвращение – слишком сильно сказано, а вот печаль – в самую точку. Всякие воспоминания печальны, даже если написаны веселым человеком.

На полях своей памяти

Художник Георгий Ковенчук – внук футуриста, царского генерала и врача-психиатра Николая Кульбина – человек веселый. И дружеское прозвище у него веселое – Гага. В предисловии к сборнику прозы Ковенчука «Квартира №8 и другое» поэт Лев Лосев пишет: «Ни с кем мне не было так весело путешествовать, как с Гагой Ковенчуком. (…) Как магическое электричество, веселый и добродушный нрав моего товарища заряжал атмосферу вокруг, превращая обычные житейские ситуации в немножко абсурдные, немножко смешные, всегда интересные».

Реклама на сайте >

Еще бы! В том же предисловии Лосев вспоминает, как в деревне Прутня недалеко от Торжка на могиле Анны Керн они вместе с Ковенчуком познакомились с отставным батюшкой: «Что-то он нам про могилу Анны Керн рассказал, но при этом все как-то поглядывал на Гагу, выделявшегося из нашей компании статным видом. Оказалось, что батюшке в сельсовете выдали причитавшиеся ему два кубометра дров, но – одним пнем. И вот священник-пенсионер выносит Гаге топор и просит его поколоть гигантскую дубовую колоду».

Лосев достаточно точно обозначил особенности прозы своего друга: «Я знаю, на что это более всего похоже. На рисунки Пушкина. Так же, как поэт на полях рукописи задумчиво и легко чертит полет ведьмы, профиль красавицы, случку чертей или автопортрет, художник на полях своей памяти задумчиво и легко чертит заметки, истории, портреты из жизни». Но по прошествии лет становится очевидно, что особой легкости или веселости в том, что начертил художник на полях своей памяти, нет.

Быт и бытие

Георгий Ковенчук – верный наследник своего деда-футуриста. В 1974 году он проиллюстрировал, вернее сказать, оформил комедию другого футуриста, Маяковского, «Клоп», и так оформил, что весь тираж собирались бросить под нож за формализм, абстракционизм, антиреализм и прочие левацкие грехи. Еще жива была Лиля Брик. Она и выручила художника. Добилась выхода книги в свет. «Такое впечатление, – говорила она, – что эту пьесу иллюстрировал сам Володя».

Тем удивительнее рассказы Ковенчука. Художники если пишут, то пишут хорошо. Наблюдательность, точный глаз, внимание к детали – вот почти все, что нужно для прозы. Ковенчук не замахивается на обобщения. Его проза осколочна. Картинки быта: коммунального, студенческого, детского, военного и послевоенного. Миниатюры. Самый большой рассказ – воспоминания о Николае Акимове, великом ленинградском режиссере и художнике.

Мать Георгия Ковенчука, вратарь довоенной сборной Ленинграда по женскому хоккею, работала в Театре комедии скульптором-исполнителем. Это она лепила всадника на колонне в знаменитом еще довоенном спектакле Акимова «Тень» по пьесе Евгения Шварца. Акимов любил объем на сцене. Он с гордостью говорил: «Я могу стул поставить на сцене так, чтобы все любовались». Скульптору-исполнителю было над чем работать в его театре.

Воспоминания об Акимове – единственный текст в книге, где появляются известные люди. Сам Акимов, театральный художник Вильямс, Товстоногов, Черкасов. Остальные новеллы посвящены ничем не примечательным, казалось бы, людям. Людям, погруженным в весьма непростой быт. Настолько непростой, что он становится не просто бытом, а бытием – тяжелым и трагическим.

Ковенчук описывает студенческую практику в приволжской деревне. Среди студентов академии был немец. Одной только историей, деталью Ковенчук дает картину послевоенного озлобления. Встреча с деревенской старухой, каковая интересуется количеством немцев среди студентов-художников: «Узнав, что немец один, неожиданно мрачно проговорила: „А вы его удавите“. (…) Потом произошло и личное знакомство. Старуха пришла к нам с половиной буханки хлеба в руках: „Вот, я вашему немцу покушать принесла“. Мы позвали Гюнтера, он с благодарностью принял хлеб. Бабка долго смотрела на него, потом решилась и задала мучивший ее вопрос: „Сынок, расскажи мне, как ты наших-то убивал?“».

Проза Ковенчука – типичная ленинградская проза. Минимум украшательства. Прилагательных почти не сыщешь. Глаголы и существительные. Никакой словесной орнаменталистики. Сухое, четкое минималистское описание. Нулевой градус письма. Эмоции не выплескиваются ни в каком случае: ни когда Ковенчук описывает фантастического молдавского скульптора-самоучку Бонзо, ни когда берется за жуткую историю в ленинградской коммуналке, окончившуюся самоубийством.

Он спокоен и четок. Едва ли не плакатен. Поэтому его маленькие новеллы кажутся монументальными. Порой в них ничего не происходит, как в новелле «Осеннее солнце». Сидит старый-старый поэт в своей комнате в коммунальной квартире. Когда-то давно он писал веселые популярные куплеты, их до сих пор помнят: «Красотки, красотки, красотки кабаре…» Теперь остался один-одинешенек в неприбранной квартире. Из-под холодильника выползает рыжий таракан и бежит по своим делам мимо валяющейся на полу десятки. Собственно, вот и все, но картинка врезается в память, как умело поставленный на сцене стул.

Ковенчук Г.В. Квартира №8 и другое. – СПб., 2011. – 320 с.

Будь в курсе трендов, подпишись на Expert.ru в социальных сетях ВКонтакте или .

Источник



web-архив: по темам » культура, искусство » другие культурные события » театр » это письмо








© 2004-2024 DaoMail.ru