Новенький, с иголочки 2012 год подобрался к своему первому празднику — Рождеству.
Хотите счастья? Есть возможность его получить - маленькое, но пронзительное, чистое, потрясающее. Только поторопитесь.
Я приехала к отцу в Питер и вечером пошла в магазин за продуктами. В самом центре. Набрала всего. Стою у подоконника, укладываю покупки в рюкзак.
Сверху — коробку с "птифурами", крошечными фирменными разнообразными пирожными.
Рядом — старушка с батоном, тоже пристраивает его нежно в сумку. И говорит мне она: "А я вот забыла купить пирожные. Тоже хотела, но забыла. Не стоять же опять в кассу..."
А очередь там была - два человека. Или один.
Но я сначала не вникла. Она ко мне тогда так обращается: "А это чьи птифурчики? Дайте-ка посмотрю на коробочку. Ну, "Невские берега" сейчас тоже, говорят, хорошо делать стали. Не хуже, чем "Север". А почем они?".
Потом еще спрашивает: "Это вы в гости несете, или домой?" Я говорю: "Домой!"
Она лезет в кошелечек, достает металлическую десятку и, смущаясь, спрашивает: "Вы, извините, может, мне продадите парочку вот этих, бисквитных? Чтоб в очереди не стоять?".
А petits fours эти в наборе — сами знаете — на один укус, крошечные. Тут, наконец, до меня дошло, в чем дело. Дойти-то дошло, но надо же еще и старушку не испугать и не обидеть!
То есть сунуть ей эту треклятую коробку не получится, а тем более — двести рублей дать. Она ж не побирушка. Да и домой мне донести что-то хочется. Вспоминаю название подходящей болезни, говорю: "Ой, как хорошо! А то у меня диабет, мне нельзя столько. А выбрасывать жалко. Давайте-ка поделимся!"
Взяли мы у кассы пакетик прозрачный, я себе в него — трубочки и эклеры, а ей - что осталось в коробке, буше, бисквиты и корзиночки. За это время она меня напитала двумя чудными местными новостями.
Первая — это что ее родной БаскОв переулок все приезжие называют БАсков — как певца Баскова. А он же БаскОв (переулок), и певец тут рядом не лежал. А вторая — что этот переулок, говорят, хотят вообще переименовать в улицу Путина, поскольку тот на ней жил. И вот она думает — а как же переулок тогда превратится в улицу? Если, конечно, отремонтируют все дома хорошенечко, так пусть хоть площадью называют, тут она не против.
Так мы душевно поговорили, старушка мне еще напоследок сказала, у какого дома неподалеку можно под обстрел попасть — при такой дождливой погоде валятся кусищи лепнины.
А уж как похолодает, так сосульки. Костей не соберешь. И пошли мы в разные стороны очень довольные друг другом. Но буквально через три шага я услышала вопли — бабулька моя "въехала" в лужу и забрызгала девушку, а та ей объяснила в трех словах, почем на ней брюки из "Стокманна".
Я тут сразу вспомнила, как в прошлом году прочла о предложении известной блогерши освободить Москву от "мерзотнейших старух" и подумала, что это хорошо: сейчас все страшно возмутятся, кинутся во всех городах помогать дедам-бабкам, и те возрадуются. Но потом поняла вдруг, что это ведь не слова отдельно взятой молодой женщины, нет.
Это просто материализация той "народной политики", которая стартовала пару десятков лет назад. На вопрос о том, почему им на ветеранов и прочий престарелый контингент наплевать, многие юные особи отвечают четко, ясно и без запинки, как ответила мне та обрызганная лужей барышня: "Уваж-а-ать? А чего они хорошего сделали? За что боролись, то и хлебают!"
И вот я что думаю. Да, лодка, которую нынешние старики строили (или, скажем, которую их заставляли строить) утонула. Они держатся на обломках сколько могут, и ни спасения, ни прощения им нет. Собственно, ничего нет, даже ответа на вопросы и просьбы - другая музыка звучит в наушниках. Их вычеркнули.
Помню, один курортник, вынужденный покинуть пансионат по необходимости (пробыл там лишь двое суток), написал заявление директору: "Прошу вернуть мне деньги за непрожитую жизнь". Я все время вспоминаю эту дурацкую фразу. Кто и что вернет нашим старикам за их жизнь? Дети? Детей у некоторых женщин, что малолетками мерзли и голодали в войну, нет.
Или есть, но лучше б не было. Или убиты кто в Афгане, кто в Чечне, кто во время бандитских переделов. Или сидят без работы. Или просто сидят. Таких стариков "с историей" много, очень много.
Знаете, что будет, когда их не станет? Я расскажу. У кого нет наследников, к тем придут районные работники. Опустошат их комнатки, забитые хламом. Воровать нечего. Какая-нибудь сердобольная сотрудница жилконторы осчастливит свою семью уродом-фикусом в надбитом горшке и бледной, заботливо залитой впрок фиалкой.
Потом эти чужие люди запихнут в бумажный пакет выцветшие черно-белые снимки и письма вперемешку с поздравительными открытками прошлого века, но резать или жечь поленятся, так и выбросят на помойку. Пара этих фоток, оживляемая ветром, будет долго смеяться у мусорного бака молодыми послевоенными лицами.
В холодильнике останутся жаться от мороза кусок колбасы и половинка луковицы. А когда явятся ремонтники и станут сдирать слои обоев, то из-под них вдруг посыплются старые облигации, купленные полвека назад ради помощи Стране Советов.
Но пока многие из этих стариков еще живы. Они тут, рядом. Всякие разные. Будут чай сегодня вечером пить и телик смотреть.
У нас, понятно, свои заботы, ребятишки и личные деды-бабки. И денег вечно не хватает.
Но на то, чтобы одной бабульке повезло — просто чуть-чуть повезло — нам достанет и времени, и средств. Мы можем позволить себе такое скромное, но острое счастье и столь легко достающееся самоуважение. Сейчас самое время.
Ясно, что все мы и так перечисляем деньги пострадавшим, помогаем больным детям. Я не о том. Просто выйдите на улицу, посмотрите.
Вот аптека. Прелестная аккуратная старушка в беретике сидит сбоку на стульчике и, очевидно, ждет своей очереди. Но очередь обновляется раз за разом, а она все сидит. Вы пихаете в сумку кучу снадобий, и тут она вдруг живенько приподнимается. "Это вот лекарство вам на Чернышевского надо было покупать, там дешевле на 50 рублей... А это... Тут больше, чем надо на курс. У вас шесть таблеток останется...." И быстро выясняется, что ей это "импортное, дорогое не по карману". И что вчера ей тоже лишние таблетки бесплатно отдали. И сегодня она сюда снова пошла, потому что хочет мужу на полный курс набрать.
А вот — гастроном на Маяковского. Бабулька явилась за сосисками. "Взвесте четыре. А на сколько это будет? О-о-о... А они все такие длинные? Тогда три".
Вы выходите из магазина — та же бабка пытается поднять с асфальта поводок собачонки, стоящей рядом на своих кривых ножках. Бабка говорит этой каракатице: "Ну вот, Маечка, нам сосисочки. На улице тебе не дам, не дам. Дома поужинаем, и сахарку тебе разведу". Вы еще успеваете задуматься — что значит "сахарку разведу", чаек, что ли, она этой псине делает? - как бабка мягко тюкается коленями и руками в тротуар. Ей не удалось уловить поводок, а спина плохо согнулась. Сосиски падают. Маечка, видя такое дело, мигом их глотает и усаживается опять на лысую попу ждать, пока хозяйка поднимется.
Клянусь: ни один подарок, ни одна премия не принесет вам на праздник большей радости, чем полкило сосисок, быстренько купленных такой парочке вместо утраченных. Разве что отданные "за так" таблетки в аптеке.
Мои собственные старики боятся, что я "забурею" в Швеции, стану говорить, как "там" хорошо, а у нас плохо, и, чего доброго, разлюблю родину. "Ну, по крайней мере, милостыню у нас в России, как, например, в той же Италии, никто не просит. И с голоду не умирают!" - гордо говорит мой папа.
Да конечно, не умрут старички без вредных им пирожных. И без лекарств, не входящих в льготный список, перетопчутся. Но пусть уж им в эти зимние дни чуток повезет! Давайте скажем им нынче, что случайно купили лишнюю колбасу, лишние двести грамм мягкого зефира или упаковку лекарств: просто жалко выбрасывать - извините уж, не обижайтесь, возьмите.
А то, что они нам после этого начнут с благодарностью рассказывать, можно и не слушать, коли некогда. Мы это и так знаем: минимальная пенсия, отличный телевизор (за 20 лет ни разу не ломался), болезни в ассортименте, могила сына на Южном кладбище, трое животных (собака, собакина мама, которая почти не ходит, а также птица кенар очень хорошая, но не поет), продажа по одной собственных книжек около рынка, обрезки ветчинки или рыбки, которые по вечерам торговцы иногда отдают "для кошечки". И яркое одно воспоминание о том, как девочки-продавщицы однажды бесплатно отоварили просроченными ватрушками.
...Знакомая шведская журналистка мне еще лет десять назад сказала: "Как вам в России везет! У вас есть кому помогать".
Пожалуй, что и так. Старики-то без нашей помощи в конце концов обойдутся, и не такое пережили. Да и не хлебом единым. Но вот у нас с вами есть возможность здорово себя порадовать — и сегодня, и завтра, и еще много-много раз. Даже не тратьте времени на то, чтоб эту заметку обдумать да комментарии писать. Просто наденьте куртку, притворитесь чуть пьяными, или скажите, что у вас сыновья только что родились, да и раздайте под это дело старичкам конфеты на улице.