Интимные заигрывания Титании (Петра Конти) с ослом (Мэттью Эндикотт) поставлены с детским простодушием
Фото: Дамир Юсупов/Большой театр
Гастроли балет
На исторической сцене Большого театра в ознаменование окончания перекрестного года Италия—Россия балетная труппа "Ла Скала" представила второй спектакль своей гастрольной программы (о первом, "Эксельсиоре", см. "Ъ" от 17 декабря) — "Сон в летнюю ночь" в постановке Джорджа Баланчина, на котором не заснула ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
Балет предварили официальные речи государственных мужей, ответственных за проведение перекрестного года. Александр Жуков, в тот момент еще вице-премьер правительства РФ, и министр культурного наследия и культурной деятельности Италии Лоренцо Орнаги проявили такое глубокое знание взаимной культуры, что их монологи заняли почти балетный акт — без малого полчаса. В качестве финального аккорда года Италии в России "Сон в летнюю ночь" был выбран с особым смыслом: театр "Ла Скала" обзавелся этим балетом в 2003 году, в честь 200-летия Петербурга и в преддверии 100-летия со дня рождения Джорджа Баланчина — создателя американского классического балета в мире все-таки считают русским.
Для самого Баланчина, гения "чистого танца", поставленный в 1962 году сюжетный двухактный "Сон" на сборную музыку Мендельсона, был явлением исключительным. Американский исследователь Тим Шолл считает этот спектакль ностальгической данью "большому балету" Петипа. И, конечно, шедевром. Дело, конечно, давнее, однако с "большим балетом" вышла неувязка: "Сон" оказался неровным. Во всех смыслах.
Непомерно длинный первый акт выглядит довольно сумбурным и, страшно сказать, скучноватым. Причем его чисто танцевальные фрагменты пролетают как восхитительный мираж, а тоску навевают как раз комические, пантомимные эпизоды — на драматической режиссуре гений Баланчина явно отдыхал. Актерские сцены (ссоры двух любовных пар, заблудившиеся в лесу пьяные ремесленники, превращение ткача в осла, страсть Титании к этому животному) поставлены с ритмической живостью, но как-то торопливо, неизобретательно, а главное, без малейших признаков того блистательного юмора, которым подчас отличается баланчинская хореография. Никаких характерных танцев, обстоятельного языка жестов, колоссальной массовки и долгих парадных выходов — непременных составных частей балетных монументов Петипа — во "Сне" нет и в помине: хореограф Баланчин просто не умел транжирить музыку подобным образом.
Короткое второе действие, в котором сюжет уже завершен, а формальным поводом к танцам служит тройная свадьба героев балета,— блистательный образец типичного Баланчина. Эта танцевальная сюита с общим антре, центральным па-де-де и многослойной кодой, в которой каждая пара солистов имеет свой выход, напоминает (вплоть до конкретных комбинаций) баланчинский же "Хрустальный дворец" и являет собой парадный портрет иерархической структуры традиционной балетной труппы: от детей до премьеров и прим-балерин.
Кстати, о детях. Баланчин считал, что приличная труппа не может существовать без собственной школы, и во "Сне" дал вдоволь попрактиковаться ученикам. 24 малолетних эльфа населяют царство Оберона, причем танцуют не вставной номер, а действуют как полноценный кордебалет, формируя весь рисунок сцен. Для участия в своем спектакле труппа "Ла Скала" привлекла учеников Московской академии хореографии, и — слава итальянским репетиторам — в этих живых, легконогих, подтянутых существах было не опознать тех костлявых зомби с растрепанными стопами, которые вымученно приплясывают в каждом нашем "Дон Кихоте".
Сама же итальянская труппа, в составе которой немало артисток отнюдь не хрупкой комплекции, танцует вполне по-баланчински: боевито и жизнерадостно, вкусно выделывая быстрые и мелкие па. Однако не все получается чисто: то кто-нибудь из корифеек сорвет два пируэта, то какого-нибудь корифея мотнет вбок на двух турах в воздухе, то вдруг солистка обнаружит корявость позы, то партнер не удержит партнершу в строгой вертикали. Но главная балерина — Петра Конти, пребывающая пока в чине солистки, выглядела чрезвычайно импозантно. Стройная, женственная, с породистыми ногами, вертикально поставленным корпусом в арабесках и красивыми линиями адажио, она оказалась прелестной Титанией — царственной и нежной одновременно, а в тонком лирическом па-де-де второго акта обнаружила отличное владение стилем Баланчина.
В партии Оберона — одной из сложнейших в наследии хореографа — премьер Антонино Сутера с честью отчесал все entrechat-six, достойно отпрыгал большие прыжки, однако сбоил на пируэтах, а потому горячего приема публики не дождался. Во второй премьерской партии — безымянного партнера Титании — солист Эрис Нежа продемонстрировал незаурядный талант кавалера, подкрутив партнершу в десятке пируэтов, с легкостью выполнив обводку в пять поворотов и исполнив поддержки за одну руку с таким изяществом, что об их сложности несведущему человеку нипочем не догадаться. Танцевал он без показухи, но с той корректной чистотой, которая отличает настоящего профессионала: особо хороши были отчетливые заноски в перекидных жете.
Фуэте в этом балете достались на долю амазонке Ипполите. Те 16, которые полагались, невысокая крепышка Антонелла Альбано провертела с таким жаром, будто их было 32, и тут же сорвала аплодисменты зрителей, обрадовавшихся знакомым па. К финалу публика завелась до нужной степени воодушевления и на поклонах приветствовала итальянскую труппу как родную. Да и то сказать: в Большом скоро появится очередной Баланчин (в этом сезоне анонсирована премьера всех трех частей его "Драгоценностей"), так что к американскому классику пора привыкать — как к своему.