Вчера московские власти согласовали проведение 24 декабря на проспекте Академика Сахарова митинга против нечестных выборов, аналогичного тому, который 10 декабря на Болотной площади собрал несколько десятков тысяч человек. Организаторы митинга не знают, удастся ли снова собрать столько же людей, сколько было на Болотной, но вчера журнал Time уже признал абстрактного "Протестующего" по всему миру "персоной года".
О возникновении "моды на протест" "Ъ" рассказывал еще прошлой осенью — ежемесячные протестные митинги на Триумфальной площади и другие оппозиционные акции начали собирать не только традиционную митинговую аудиторию, но и тех участников, которые раньше никогда не выходили протестовать. Митинг 10 декабря на Болотной площади можно считать продолжением прошлогодней тенденции, и в этом сходятся как его участники, так и оппоненты. Представитель "Единой России" Тимур Прокопенко (см. интервью на этой же странице) сравнивает его с Днем города, а главный редактор журнала "Афиша" Илья Красильщик — с ежегодным "пикником" своего журнала. На Болотной площади выступили почти все оппозиционные лидеры, но СМИ и блоги чаще всего цитируют речи писателя Бориса Акунина и телеведущего Леонида Парфенова — до сих пор эти люди на митингах не выступали.
"На этом митинге были люди, независимые от телевидения,— объяcняет Леонид Парфенов.— Люди разной степени успешности, в целом живущие неплохо, но внезапно ощутившие себя несвободными. Точка отсчета их настроений — 24 сентября, когда объявили о возвращении Путина. Люди хотели вперед, а им сказали — назад, и как вы голосуете, нас не интересует".
Возглавить недовольство этих людей хотят многие. В среду выяснилось, что националисты из "Русского общественного движения" (РОД), "Русского гражданского союза" и движения "Русские" уже подали заявки на митинг в тех же местах — Васильевский спуск, Манежная площадь и проспект Сахарова. "Сделали мы это отнюдь не по указке Кремля, а для того, чтобы еще раз донести до "либеральной" части организаторов — им не удастся "приватизировать" общегражданский протест",— объяснил демарш националистов один из лидеров РОД Матвей Цзен. Городские власти утверждают, что националисты действовали самостоятельно. "Никакого жесткого нажима со стороны мэрии нет, нельзя сказать, что мы чего-то запретили, отобрали место,— заявил "Ъ" заместитель мэра Москвы Александр Горбенко.— Не все так просто". По словам чиновника, столичные власти предложили сменить место мероприятия ради самих же митингующих: "Попросили Васильевский спуск, а придет 7-10 тыс. человек. Будет смотреться куце, думаю, организаторы сами этого не хотят". Накануне 10 декабря, когда все уже смирились с тем, что митинг пройдет на площади Революции и будет несанкционированным, господин Горбенко поздно ночью принял в своем кабинете сопредседателя партии ПАРНАС Владимира Рыжкова и журналиста Сергея Пархоменко и договорился с ними о переносе митинга с площади Революции на Болотную площадь, так что основания считать вице-мэра своим союзником у организаторов митинга есть. Перемена отношения власти к протестующим — еще один важный отличительный признак нынешних митингов. Когда оппозиционеры выходили на Триумфальную площадь, разгон с участием ОМОНа и массовые задержания были составной частью каждого митинга, а когда после мероприятия на Болотной площади ГУ МВД по Москве сообщило о единственном штрафе в 500 руб. за подожженный кем-то из радикалов туалет, это выглядело анекдотом — жалоб на неадекватное поведение полиции не было ни у кого из митингующих. "5 декабря на Чистых Прудах полиция увидела: протест силен и давить его — хуже будет,— считает Леонид Парфенов.— Сейчас у полиции явно была установка: без жесткача". Кроме того, по мнению господина Парфенова, "при Собянине мэрия ведет себя с населением адекватнее, чем раньше", что тоже повлияло на общую атмосферу митинга на Болотной. Шеф-редактор компании "Афиша-Рамблер" Юрий Сапрыкин, также входящий в оргкомитет митинга 24 декабря, называет митингующих "русскими европейцами" — они отличаются от тех, кто ходил на митинги до сих пор, тем, что "не являются профессиональными революционерами и последние несколько лет не тратили на мысли о политике большую часть своего свободного времени". "Их жизнь устроена совершенно иначе, чем российская избирательная система,— говорит господин Сапрыкин.— Они привыкли существовать в условиях конкуренции и реагировать на внешние стимулы. То, что они видят на выборах,— для них это нечестная игра и каменный век, первобытно-общинный строй, в котором все построено совершенно иначе, нежели их жизнь и их работа. Это вызывает сильные эмоции в диапазоне от отчаяния до бешенства".
10 декабря митингующие расходились с Болотной площади в приподнятом настроении — все получилось настолько массово и настолько мирно, что думать о плохом не хотелось никому. Но уже на следующий день в дискуссиях организаторов следующего митинга зазвучали скептические прогнозы. Новый митинг намечен на 24 декабря. За две недели количество желающих выйти митинговать может уменьшиться. Никто не знает, почему на Болотную пришло так много людей, и никто не знает, сколько людей придет на проспект Сахарова. Митинг на Болотной прошел через несколько дней после выборов и был явно им посвящен. Спустя две недели после выборов (а Госдума, которую выбирали 4 декабря, соберется на первое заседание 21 декабря, за три дня до митинга) многие могут не захотеть митинговать на ту же тему. Член оргкомитета митинга Сергей Пархоменко проблемы в этом не видит — резолюция митинга на Болотной дала властям две недели на выполнение требований, и логично провести новый митинг именно через две недели. "Мы выдвинули на первом митинге пять простых и понятных требований,— говорит господин Пархоменко.— Они, судя по реакции на них, показались тем, кому они были адресованы, недостаточно убедительно поддержанными численностью митинга. Ну что ж, теперь новый митинг, с еще большей численностью, намерен поддержать те же самые требования еще более убедительно: может быть, теперь дойдет, что в рожу всем этим людям плевать не надо".
Рассуждать от имени людей, митинговавших на Болотной, организаторы могут сколько угодно, но оснований считать себя полномочными выразителями их интересов нет, кажется, ни у кого. Борис Немцов называет цифру — 10% митингующих пришли на Болотную как активисты политических организаций, все остальные — обычные люди, нигде не состоящие и ни к какой организации не относящиеся. "Я отдаю себе отчет, что люди на Болотную площадь пришли не к Немцову и не к Рыжкову,— говорит Борис Немцов.— Это митинг рассерженных избирателей. И 24 декабря тоже придут митинговать рассерженные избиратели". Юрий Сапрыкин говорит, что "накопилась разница потенциалов: количество европейских рационально мыслящих людей увеличивается, а совковость политической системы нарастает. Разность потенциалов дала взрыв, а проводником между этими полюсами послужил интернет, благодаря которому все моментально узнавали обо всем и составляли для себя пугающую картину". "Для этих русских европейцев интернет — это среда, в которой они живут и в которой совковость видна как под увеличительным стеклом",— считает Юрий Сапрыкин. В разговорах между собой организаторы называют митингующих "людьми из Facebook", но модератор группы, посвященной митингу, в Facebook Илья Клишин считает преувеличенным представление о зависимости массовости митинга от социальных сетей. "За последние пару лет социальные сети как орудие революционной борьбы успели несколько раз похоронить и реанимировать,— говорит господин Клишин.— Действительно, организаторам митинга помогали люди с опытом в интернет-маркетинге — в том числе и я. Но, насколько мне известно, те же SMM-технологии применялись российской оппозицией в течение всего прошедшего года и всегда безрезультатно". Господин Клишин напоминает об опыте организованных через социальные сети в этом году оппозиционных форумов "Антиселигер" и "Последняя осень" — "на них записались полторы тысячи, и это назвали большим успехом". "Дело не в фейсбуке и не в твиттере, а в том, что появился интерес. И только когда появляется интерес, могут собираться десятки и сотни тысяч на что-то в интернете, это просто канал коммуникации".
"Рассерженные избиратели", о которых говорят организаторы митинга,— это, очевидно, те же "рассерженные горожане", о которых в своем интервью после митинга на Чистых Прудах говорил первый заместитель главы президентской администрации Владислав Сурков. Господин Сурков считает, что протесты показали необходимость создания новой партии для "рассерженных горожан". Неожиданное заявление Михаила Прохорова об участии в президентских выборах многие восприняли как первый шаг к созданию такой партии. Депутат городской думы Екатеринбурга Леонид Волков, устраивающий аналогичные митинги в своем городе, говорит, что, "если бы не было митингов, не было бы и Прохорова-кандидата. Это истеричные попытки помешать росту протестных настроений. Перетащить на его сторону кого-то из протестующих, наверное, получится, но я не думаю, что это плохо,— он увеличит вероятность второго тура на президентских выборах, а это в любом случае будет поражение Путина".
Как будто специально в качестве иллюстрации к московским митингам вчера американский журнал Time объявил "персоной года" абстрактного "Протестующего" — имеются в виду участники "арабской весны", американцы из движения "Захвати Уолл-стрит" и россияне, вышедшие на улицы, чтобы заявить о своем несогласии с результатами парламентских выборов. "Несколько лет назад человеком года у них был Путин, а теперь мы",— радуется Илья Клишин.