|
2011-06-29 15:41:57
Кадр из киноленты После премьеры на Московском кинофестивале в прокат выходит лента "Мишень" - сатирическая притча про нулевые годы — 28.06.2011 30 июня в широкий российский прокат выходит один из самых ожидаемых российских фильмов года — дорогостоящая "Мишень" Александра Зельдовича по сценарию Владимира Сорокина. "Мишень" - редкий зверь в не слишком оживленной фауне отечественного кинематографа. Это на удивление связное и красивое кино — антиутопия о России 2020 года, в которой китайский стал вторым государственным языком, Москву начистили до рези в глазах, а общество законодательно разделили на сословия, каждое из которых получает строго регламентированный набор благ. Зельдович рассказывает о пяти представителях элиты, отправившихся на Алтай к чудодейственной Мишени — заброшенному реактору, который дарит вечную молодость и безграничное чувство счастья. Разумеется, счастья никто из героев не находит, зато все обнаруживают, что Мишень необратимым образом действует на их судьбы. Больше десяти лет назад Зельдович подвел итог 90-м нашумевшей картиной "Москва". Сегодня он в саркастической форме ставит диагноз нулевым. После премьеры "Мишени" с режисером поговорил корреспондент "КП". АКТРИСЫ И СОДЕРЖАНКИ - Почему у вас действие обозначено 2020 годом? Всем же понятно, что это кино про здесь и сейчас. - А мы так и хотели — сделать кино про сегодняшний день, но перенести действие в ближайшее будущее. У любого, кто снимает про наши дни есть две альтернативы — или впрямую говорить о болевых точках нашего сегодняшнего существования, о Ходорковском и Магницком и многом другом, или не говорить вовсе. Второй вариант мне кажется не слишком честным, а заниматься прямой публицистикой я не хотел. Поэтому выбрал третий вариант — рассказать о России настоящего с помощью образа России будущего. - При этом у вас сарказм иногда выглядит комплиментарно. Потому что Россия 2020 в "Мишени" - ухоженная страна с открытки. - Может быть, это и есть сбывшаяся мечта нашей власти. С законодательно оформленным сословным разделением. - Сейчас это разве что документально не оформлено. - Да, вы правы. Но "Мишень" в конечном счете кино об отсутствии правил — даже внутри этой умытой страны люди живут в хаосе. - Еще у вас там есть персонаж телевизионного ведущего, который очевидно списан с Андрея Малахова. Он вам зачем? - Это не совсем Андрей Малахов, но в том числе и он. Это такой "Малахов", доведенный до абсурда. Он у нас специально говорит на максимальной скорости. Нельзя ведь было всю эту историю с телевизором игнорировать. У нас огромное количество людей зависят от ТВ. В любую избу войдите и увидите, что там в красном углу стоит телевизор, накрытый салфеткой. Включишь его — а там как раз Малахов правду говорит. И все это смотрят, потому что у ТВ есть определенная магия, "там правду говорят". - Вы примеряли ситуации ваших героев на себя? Грубо говоря — поехали бы к Мишени за вечной молодостью? -Ну, наверное, да. Вопрос лишь в мотивации. Мои персонажи едут туда за счастьем. У меня другие приоритеты. Наверное, это работа, возможность работать. И борьба с собственной бездарностью. Для любого художника, и режиссера в том числе - работа— это всегда борьба со своей бездарностью. И чем человек талантливее, тем эта борьба ожесточеннее. - В "Мишени" главные женские роли играют две иностранки — британка Джастин Уодделл и сербка Даниэла Стоянович. Такая проблема найти российскую актрису за 30? - Вы знаете, да, проблема огромная. Давайте прикинем - когда женщина, которой сейчас 32-33 должна была поступить в театральный институт? Это где-то 1993 -1994 годы. Тогда, в общем, мало кто из думал о том, чтобы стать актрисой, все хотели быть содержанками. B итоге у нас провал именно в этом возрастном сегменте. Это сейчас конкурс в театральные вузы бешеный. Все равно есть много прекрасных актрис, но Стоянович и Уодделл оказались точнее. АННА КАРЕНИНА И СОВРЕМЕННОСТЬ -В "Москве" у вас в качестве литературной основы - чеховские "Три сестры". В "Мишени" есть история современной Анны Карениной. Это вы или Сорокин придумали? -Это общее решение. Сделано это сознательно, потому что единственное неизменное и вечное пространство которое объединяет всех живущих в нашей стране — это пространство русской литературы. Это единственная общая для всех нас реальность. -В смысле? - Русская реальность вообще довольно трудно уловима, она может быть разной в один и тот же момент. А еще она крайне противоречива и не подчинена правилам. Именно поэтому, когда, например, въезжаешь в Финляндию, то березы стоят прямо. Но стоит проехать сто метров от границы в сторону Санкт-Петербурга, как те же самые березы начинают расти в разные стороны, и вокруг летают комары. У нас нет общественного договора. Я сейчас не об отношениях между властью и обществом (хотя и об этом тоже), а просто между людьми. Мы избегаем четких форм и четких формулировок. Мы крайне параноидальная страна. При этом нам не хватает какой-то конкретной и общей для всех правды. -То есть вы разделяете точку зрения, что Россия — это такое мистическое пространство, в котором смешалось прошлое, настоящее и будущее, и "темные времена" идут по кругу? -Нет, не надо мне это приписывать. Мы великая, но в последние сто лет очень несчастная страна . В нашей истории были периоды просветления — послепетровские годы, конец 19 века, когда страна богатела... - Можно и сейчас сказать, что страна богатеет. - Дай Бог, чтобы еще больше. Но я о богатстве иного порядка. Преподаватель гимназии или университета в конце XIX века жил в хорошей квартире и постоянно ездил за границу. А Тургенев, который был помещиком средней руки, по современным меркам — миллионер. В конце XIX века произошел культурный взрыв, много чего появилось. Россия дала миру авангардное искусство. Это результат накопления плодородного слоя. Потом этот слой начал вырабатываться. Возьмите советское кино 20-х годов — Довженко, Роом, Козинцев, которые учили моих учителей, они сложились в начале 20 века. Но постепенно этот слой выработался. Потом из страны уехала аудитория - несколько миллионов интеллигенции из крупных городов — это произошло в конце 80-х-начале 90-х. - Вы сказали про дореволюционных профессоров, которые многое могли себе позволить в материальном плане. Герои "Мишени" тоже не бедствуют, но счастья им этот достаток не приносит. - Зато приносит удовольствие от материального благополучия. А счастье они пытаются купить, просто из-за того, что так привыкли — заплатил бабки и получил желаемое. И они получили, но совсем не то, что ждали. Сама Мишень — это еще и метафора общения человека с Богом. Персонажи, как и большинство людей, воспринимают Бога как Деда Мороза.. - Мамонов в одном из интервью "Комсомолке" возмущался: мол, мы превратили Бога в бюро добрых услуг. - Конечно, Мамонов прав. Реальная религиозность — это большое усилие и ответственность. Как и свобода. Это, кстати говоря, не очень русская тема. Мы не любим усилий и особенно, сознательных усилий. Свобода - это всегда выбор, а выбор - это усилие. Это способность отказаться от альтернативы. Сознательный отказ от благ — это вообще исключительно человеческая черта, животные никогда не отказываются. Персонажи "Мишени" тоже не отказываются ни от чего, они живут стихийно, плывут по течению и в итоге получают то, что получают. СОРОКИН И ЭКРАНИЗАЦИИ - Вы с Сорокиным как сценарии совместно пишете? - Я считаю Сорокина большим русским писателем и своим хорошим другом. Но у нас нет приятельских отношений, без звонка на чашку чая я к нему по вечерам не хожу. Если вас интересует, ругаемся мы в процессе работы или нет, то нет, никогда. Если я чувствую, что ему что-то не нравится, то тут же снимаю свое предложение. Вообще, мы с ним быстро работаем — сценарий "Мишени" мы написали за 19 дней. Но это выматывает — после этого я по вечерам лежал пластом и мне не хотелось шевелиться. - Следующий проект тоже вместе с Сорокиным напишете и будете снимать пять лет? - Думаю, быстрее. А насчет Сорокина... Посмотрим, как все сложится. Мне бы, конечно, хотелось, чтобы сценарий написал именно он. Но мы не два параллельных рельса. - Как вы относитесь к бытующему убеждению, что романы Сорокина практически непереводимы на язык кино? Вам вот, например, никогда не хотелось попробовать снять его экранизацию? - А зачем? Мне кажется, у него в книгах все настолько уже визуализировано, что пытаться переплюнуть — гиблое дело, ничего не получится. Зачем вообще экранизировать хорошие книжки? В них и без кино все уже есть. - Ну вот ту же "Анну Каренину" экранизировали не один десяток раз. И результаты иной раз были впечатляющими. - Да, 100 лет спустя. Давайте и с Сорокиным 100 лет потерпим, хуже он за это время не станет.
|
web-архив: