Телевизор

Леонид Якубович не хочет пышно отмечать 65-летие.

На этой неделе у знаменитого телеведущего юбилей

Павел САДКОВ, Фото Владимира ВЕЛЕНГУРИНА, Руслана РОЩУПКИНА, PHOTOXPRESS, Personastar.com — 29.07.2010

- Какой юбилей? - Знакомый с детства голос явно возмущался. - Да бог с вами! Ну это же даже не круглая цифра! Нет! Я сейчас с семьей в Африке и никаких пышных торжеств не планирую....

Короче говоря, знаменитый ведущий отказался от интервью. Теперь под таким вот предлогом... Зато разрешил (за это и ему, и издательству "Вагриус" большое спасибо. - Ред.) напечатать отрывки из своей новой книги "По чуть-чуть". Это рассказы, по большей части забавные, и стихи, чаще серьезные. Понятно, что автор, конечно, пишет о себе. Но при этом вроде как от имени своего "литературного героя"... В любом случае, кто такой Леонид Якубович, становится понятно.

Из предисловия

Мне 64 года, и всю свою сознательную жизнь, т. е. последние два-три года, я предполагал, что у меня есть чувство юмора.

Говорят, что за полет на самолете Якубович готов пообещать что угодно.

Я не знаю, на чем именно было основано это мое предположение. Может быть, оттого, что я вечно вляпываюсь в какие-то немыслимые истории и это страшно веселит всех окружающих. То, что со мной происходило и происходит до сих пор, вообще не поддается никакому описанию. Более того, в это настолько трудно поверить, что многие уверены, что все это абсолютное вранье или по крайней мере явное преувеличение.

Практически каждый раз, куда бы я ни ехал, на поезде или на самолете, на моем месте кто-нибудь сидит. Я могу купить билет за неделю, за месяц, за год - это не имеет значения. Я могу прийти за час, за два, за день до отправления - бессмысленно. Этот, который уже сидит на моем месте, пришел раньше. Я не знаю, когда раньше. Раньше, и все. Может, за минуту до меня, может, за две. Может, он вообще родился на моем месте и прожил тут всю жизнь, чтобы дождаться того момента, когда приду я и он сможет наконец радостно объявить, что тут занято.

На мне заканчивается все, что может, и все, что не может закончиться в принципе.

Я не говорю о любых типах автоматов (с водой, с соками, с газетами, с билетами, с пончиками, с собачьим кормом).

На мне в Неаполе закончились креветки на всем побережье во всех ресторанах!

На Мальте родничок в виде головы льва, из которого пили все туристы всего мира со дня основания Мальты, усох в одночасье, стоило мне только посмотреть в его сторону.

В Тель-Авиве жена Влада Листьева предложила нам вместе сфотографироваться на фоне грандиозного фонтана. Хотя я ее предупреждал о последствиях. Я сказал ей: "Не надо этого делать. На всякий случай не надо!" Она не послушалась. Мы с Владом встали у фонтана, его жена подняла фотоаппарат. В ту же секунду фонтан умер. Он бил всю жизнь со дня основания Израиля, он был символом бессмертия, пока я не подошел.

О семье Леонид Аркадьевич говорит мало, а думает много.

В Мюнхене в пивной на мне кончилось пиво. В Риме в шикарном ресторане на мне кончились спагетти. В Танзании в сезон дождей при мне три дня стояла такая жара, которую не помнят даже аборигены. Они сказали: "Какой-то природный катаклизм".

Дураки. Природный катаклизм - это я.

Я извиняюсь, но подо мной дважды пополам раскалывался унитаз. В гостиницах. В Минске и в Берлине. Заводской брак. Я понимаю. Бывает. Но ощущения, если честно, незабываемые.

Я привык, я не обращаю на все это внимания, тем более что это страшно веселит всех, кто меня знает.

Из рассказа "Как я учился летать"

Меня не разыгрывал только ленивый. Я всему верю как дурак. Однажды наш приятель Лешка Родионов позвал меня на свадьбу в Тбилиси. Почему в Тбилиси? А потому, что он якобы женился на грузинке, и сначала отмечать будут у нее дома, потом уже у него в Москве. Все уже там, только меня и ждут, чтобы начать. Ну ладно. Купил билет, подарок, цветы и полетел. Я только в самолете сообразил: "Какая свадьба, он полгода как женился". Ну, думаю, чего не бывает. Прилетел в Тбилиси. Меня встречают какие-то люди, вливают в меня стакан чачи, суют в руки билет до Еревана, говорят: "Молодые уехали к старикам!" Дескать, у невесты папа грузин, а мама наполовину армянка, наполовину еврейка по отцу. Поэтому вам надо в Ереван. Все там уже. Вливают в меня еще стакан чачи, суют в руки пакет с мацой для дедушки и сажают в самолет на Ереван. Прилетаю. Меня опять встречают, опять вливают стакан чачи и говорят: "Все улетели спецрейсом в Москву, дедушке сам Брежнев будет вручать звание народного художника Биробиджана". Какого художника, какому дедушке, почему Биробиджана?! Короче, к вечеру прилетаю в Москву злой как черт. С литром чачи внутри и с пакетом мацы для дедушки снаружи. Во "Внуково" эти дураки, человек пятнадцать, уже ждут. Накрыли стол в ресторане. Говорят: "Мы тут все специально собрались, чтобы ты рассказал, где был, что видел!" Я их чуть не поубивал.

Леонид Аркадьевич - человек ответственный. И даже на отдыхе не выключает телефон.

Но и отомстил знатно.

У Сережки, тоже один из нашей компании, была жутко ревнивая жена. Прямо с ума сходила. Звонила раз сто в день, проверяла, где он. На работу приезжала, на рыбалку. Раза три прикатывала в другие города - проверить, в командировке он действительно или врет. Кошмар. Как он терпел, никто не знает. Однажды мы как-то затеяли преферанс у меня дома. Причем она Сережку сама привезла и потом звонила два раза в час - проверяла. Закончили мы за полночь. Сели ужинать и засиделись почти до утра. Причем "хорошо" засиделись. Уже светало, когда она опять позвонила: "Где Сережа?" Я говорю: "А что?" Она говорит: "Как что? Вы же у тебя в карты вчера засели!" Я говорю: "Какие карты, у тебя глюки. Спи!" Ну и все. Вяло, конечно, но ничего другого просто в голову не пришло. Закончили часов в пять утра. Все разошлись кое-как, а он просто лыка не вяжет. Ну я и поволок его домой, благо рядом, соседний переулок. И тут вмешалась судьба. У подъезда откуда ни возьмись цыганки. Дай погадаю, дай погадаю! Меня как ударило! Я говорю: "Вот что, даю червонец, найдите мне помаду!" Тут же нашли тюбик. Я его дотащил до двери квартиры, взял помаду, жирно накрасил себе губы и аккуратно поцеловал его в щеку - под глазом и за ухом. Потом позвонил в дверь и ушел. И все.

Недели две я его потом навещал - бюллетенил он, она ему об башку весь сервиз расколотила.

Из рассказа "Пирамида Хеопса"

(О том, как автор посещал знаменитые достопримечательности Египта. После долгих приключений он спускается с пирамиды...)

Я ошибся. Я вылез не посреди Ливийской пустыни, я вылез посреди Израиля.

На мне повисли евреи. Те, что стояли внизу и глазели на идиотов, снующих по пирамиде. Только их теперь было гораздо больше. Они сбегались ко мне со всех сторон, как будто опять узрели Моисея, который должен был снова вывести их из Египта.

- О, ты смотри, Якубович!

- Вовчик, беги сюда с Евой, тут "Поле чудес" стоит!

- Юзик, иди сфоткаемся с Якубовичем!

- Ну-ка, Изик, дерни дядю за усики!

- Леня, дайте автограф маме!

- Евреи, не напирайте, он всем даст!

Они тискали меня со всех сторон, они хватали меня за что можно, целовали мокрыми губами и сажали мне младенцев на руки и на шею. Меня крутили в разные стороны, чтобы я смотрел в объектив. Меня заставляли позировать в разных позах вместе с ними, приседать, садиться к ним на колени и ложиться на песок с их женами. Кто-то предлагал сегодня же уехать в Хайфу на свадьбу. Другой орал в ухо, что, если я не приеду на девяностолетие его мамы в Америку, она так и умрет девственницей. Третий жал мне руку и говорил, что мечтает увидеть меня в своем проктологическом кабинете в Ашдоде. Четвертый хотел, чтобы я помог купить ему массажный кабинет в Яффе за десять процентов. Пятый предлагал мацу в упаковках и оригиналы Кумранских рукописей в шести экземплярах. Какая-то женщина-чернавка шептала, что хочет от меня ребенка, и при этом она все сделает сама без меня. И что я могу не волноваться, об этом никто не узнает, даже ее первый муж. Толстый пацан все это время сидел у меня на руках и писал. Из него текло нескончаемо, как из знаменитого фонтанчика "Писающий мальчик" в Брюсселе. Его усатая мама прижималась ко мне чудовищной грудью и как заведенная твердила: "Ярмольник, я так рада, так рада, Ярмольник!"

Другая тыкала мне в рот недоеденным куском и орала своей четырехлетней такой же усатой дочке: "Софочка, хочешь такого папу? Если хочешь, скушай булочку! Я прошу тебя, скушай булочку! Смотри, как дядя Леня кушает булочку!"

Я ошалело озирался, совершенно не представляя, как от них избавиться. Я стоял и терпел все это, обливаясь потом, понимая, что это, видимо, последние прижизненные фото и меня тут и похоронят рядом с Хеопсом. Но, когда пейсатый гражданин предложил мне прямо здесь сделать обрезание, я рванулся бежать, теряя пуговицы, фотоаппарат и сознание. Я бы точно оказался где-нибудь на краю пустыни, если бы не мальчик на руках, который продолжал писать как ни в чем не бывало. Его необъятная мама бежала за мной с криком: "Ярмольник, не так быстро, Ярмольник! Бобочка не любит, когда быстро!"

Я поставил мальчика на песок, повернулся и дал деру.

Единственный раз в истории "Кто хочет стать миллионером?" место ведущего занял посторонний. И это был Леонид Якубович.

Из рассказа "По чуть-чуть"

(В момент очередной политической неразберихи команда "Поля чудес" застряла в Одессе. Надо "организовывать" самолет, а для начала накормить группу.)

- Девчонки! - заорал я, задыхаясь от бега. - А что, буфет не работает?

- Уж неделю как, а что?

- А как открыть?

- А зачем?

- Мне бы ребят накормить, а? Ну хоть, может, купить, где тут магазин? Есть тут магазин или что тут у вас есть?

- Да ничего у нас тут нету, если только на рынке, но это в городе.

- Девочки! - сказал я, решив использовать последний аргумент, что иногда срабатывало: - Достанете жратву, вызову на программу! Вот клянусь, чтоб мне не сойти с этого места! И тебя, и тебя, и еще по два билета каждой для родственников! Вот сто долларов на все, больше нету, давайте, девоньки!

По их глазам я понял, что больше мне тут делать нечего, я тут лишний, я тут мешаю им обеспечивать страну продовольствием.

Я оставил их и побежал к гостеприимным "биндюжникам".

А сзади уже начал работать штаб гражданской обороны.

- Алло, мама, это я! Мама, слушай сюда, тут Якубович!.. Мама!!! Перестань рыдать, он голодный! Он голодный, мама, он хочет кушать. Бери, что есть дома, и беги сюда! И скажи тете Люсе, пусть тоже бежит!

- Вовчик, возьми все закатки с помидорами и что там еще и тащи сюда скоренько! И сало, сало неси!

- Алло, Алла Ефимовна, Светка еще спит? Так разбудите, тут Якубович голодный ходит! Пусть откроет магазин, нужен хлеб, буханок двадцать, сахар, масло и вообще все что есть, только быстро! При чем тут семечки, колбасу пусть возьмет, рыбца или что там у нее! И быстренько, быстренько!!!

- Изя! У тебя яйца есть? Не будь идиотом в десять утра! Бери десятка три - и чтоб через полчаса был здесь! Скажи соседям, тут Якубович голодный! Пусть несут что есть! И фотоаппарат, фотоаппарат возьми, не забудь!!!

Из рассказа "По чуть-чуть"

(После множества приключений рейс все-таки удалось организовать.)

Как мы дошли до выхода на посадку, я не знаю. Группа являла собой команду сильно пьяных космонавтов перед взлетом. Мы шли сквозь ликующую толпу. Нам дарили цветы, пожимали руки, желали счастливого пути и обещали ждать тут до возвращения. Какие-то люди помогали нести наши чемоданы, Барсукова и Вадика. Карен обещал жениться трем девушкам одновременно, двум пожилым дамам и одной глубокой старушке, которая принимала его за умершего внука, просила простить за все и обещала скоро увидеться. Леха раздавал автографы на бумажках и тут же отбирал их обратно, объясняя, что это реквизит. Ленка с Юлей хором пели "Однажды вечером, вечером, вечером..." и целовались со всеми, до кого могли дотянуться. Мы с Маринкой спотыкались рядом, не очень соображая, кто кого поддерживает. При этом она повторяла как заведенная: "Лёнюшка, не волнуйся, до поезда еще полчаса!" От меня несло керосином за километр, и она старалась не подпускать ко мне курящих, боясь, что я в прямом смысле сгорю на работе.

 "Леонид Якубович. Без бабочки", суббота, 31 июля/11.00, Первый канал

 "Юбилейный вечер Леонида Якубовича", 1 августа, воскресенье/18.30, Первый канал

Источник